Эдвард Форстер - Говардс-Энд

— Но, Хелен, девочка моя, — сказала Маргарет, — мы не можем здесь остаться без разрешения Генри. Он, конечно, дал бы его, но ты сама сказала, что сейчас не можешь появиться на Дьюси-стрит, а Говардс-Энд — такое же частное владение.

— На Дьюси-стрит — его дом. А этот наш. Здесь наша мебель. На пороге появляются люди, которые для нас свои. Давай останемся, всего на одну ночь, а Том накормит нас яйцами и напоит молоком. Почему нет? Это же здорово.

Маргарет колебалась.

— Я чувствую, что Чарльз будет недоволен, — наконец сказала она. — Его раздражает даже наша мебель, и я собиралась ее вывезти, но мне помешала болезнь тети Джули. Я понимаю Чарльза. Для него это дом матери. Он любит его, но на расстоянии. Мы с Генри могли бы взять на себя ответственность… но не Чарльз.

— Не сомневаюсь, что ему моя идея не понравится, — сказала Хелен. — Но я собираюсь исчезнуть из их жизни. И если у них будет повод сказать: «Она даже провела ночь в Говардс-Энде», — то что по большому счету от этого изменится?

— Откуда ты знаешь, что исчезнешь из их жизни? Раньше мы дважды так думали.

— Потому что мои планы…

— …которые ты меняешь в одну минуту.

— Тогда потому что у меня жизнь огромная, а у них — мелкая, — сказала Хелен разгорячившись. — Я знаю вещи, о которых они не имеют ни малейшего представления, и ты тоже знаешь. Мы знаем, что на свете существует поэзия, мы знаем, что на свете существует смерть. А им это известно лишь понаслышке. Мы знаем, что это наш дом, потому что мы чувствуем с ним связь. О, у них могут быть все документы и ключи, но на одну эту ночь мы здесь дома.

— Было бы чудесно побыть с тобой еще раз вдвоем, — сказала Маргарет. — Возможно, нам выпал один шанс из тысячи.

— Да, и мы могли бы поговорить. — Ее голос стал тише. — Это не самая потрясающая история. Но под тем шершавым вязом — я правда предвижу такую маленькую радость. Неужели мне нельзя провести с тобой всего одну ночь?

— Нет смысла говорить, что это значило бы для меня.

— Тогда давай!

— Прочь сомнения. Итак, я еду в Хилтон за разрешением?

— Не нужны нам никакие разрешения.

Но Маргарет была послушной женой. Несмотря на воображение и поэзию — а может, благодаря им, — она понимала тот формальный взгляд на вещи, который скорее всего изберет Генри. И если ей удастся, она тоже подойдет к делу формально. Одна ночевка — а большего они не просят — не предполагает обсуждение глобальных принципов.

— Чарльз может запретить, — проворчала Хелен.

— А мы его и спрашивать не будем.

— Поезжай, если хочешь. Я бы осталась и без разрешения.

В словах Хелен сквозил некоторый эгоизм, который был таким незначительным, что не портил ее характер, но лишь придавал ей большее очарование. Она осталась бы в доме и без разрешения, а на следующее утро уехала бы в Германию. Маргарет поцеловала сестру.

— Приеду до темноты. Я очень жду этого вечера! Как это на тебя похоже — придумать такой замечательный план.

— Не план, а окончание истории, — довольно печально сказала Хелен, и ощущение трагедии вновь поглотило Маргарет, как только она вышла из дома.

Маргарет боялась мисс Эйвери. Ее тревожило, что, хоть и не в полной мере, предсказание этой женщины сбывается. И Маргарет была рада, что, проезжая мимо фермы, не увидела наблюдающую за ней фигуру. Только маленький Том кувыркался в соломе.

Трагедия началась довольно тихо, и, как многие разговоры, с непременного подчеркивания мужчиной своего превосходства. Услышав, что Маргарет спорит с водителем, Генри подошел к ним, утихомирил парня, который не проявил должной вежливости, а потом повел жену к креслам на лужайке. Долли, которую «не посвятили» в произошедшее, выскочила с предложением выпить чаю. Генри отказался и велел увезти коляску с младенцем, поскольку они с женой хотят побыть наедине.

— Но мой маленький зайчик ничего не поймет. Ему еще и девяти месяцев нет, — попросила Долли.

— Я говорил не об этом, — резко возразил свекор.

Малыша увезли подальше, чтобы ему ничего не было слышно и он узнал о разразившемся кризисе лишь многие годы спустя. Теперь подошла очередь Маргарет.

— Это то, чего мы боялись? — спросил ее Генри.

— Да.

— Дорогая моя девочка, — начал он, — нам предстоит очень непростое дело, и мы сможем все уладить, только если будем с тобой говорить прямо и начистоту. — Маргарет опустила голову. — Я вынужден задать тебе несколько вопросов о предмете, которого мы оба предпочли бы не касаться. Как тебе известно, я не один из ваших Бернардов Шоу, для которых нет ничего святого. Мне тяжело говорить то, что я вынужден сказать, но бывают такие обстоятельства… Мы с тобой муж и жена, а не дети. Я человек, имеющий жизненный опыт; ты исключительная женщина.