Эдвард Форстер - Говардс-Энд

— Насколько я знаю, она уже к одному обращалась.

— Да-да, не перебивай. — Он поднялся из кресла и задумался. Радушный и внимательный хозяин исчез, и вместо него они увидели человека, который делал деньги в Греции и Африке и покупал у туземцев леса за пару бутылок джина. — Так вот, — наконец сказал он. — Все очень просто. Предоставь это дело мне. Мы отправим ее в Говардс-Энд.

— Каким образом?

— За книгами. Скажи ей, что она должна распаковать их сама. Там ты ее и встретишь.

— Но, Генри, именно на это она и не согласится. В ней засела мысль — не знаю почему, — ни за что со мной не встречаться.

— Но ты, естественно, не скажешь ей, что приедешь. Когда она будет сидеть там и разбирать ящики, ты просто войдешь, и все. Если с ней ничего не случилось — тем лучше. Но за углом будет ждать автомобиль и мы сможем, если понадобится, быстро показать ее специалисту.

Маргарет покачала головой.

— Это абсолютно невозможно.

— Почему?

— А по-моему, тут нет ничего невозможного, — вмешался Тибби. — План замечательный.

— Невозможно, потому что… — Маргарет грустно посмотрела на мужа. — Мы с Хелен не разговариваем на таком языке, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Это подошло бы для каких-нибудь других людей, которых я ни в коем случае не виню.

— Но Хелен с тобой как раз и не разговаривает, — сказал Тибби. — В этом вся наша проблема. Она не желает говорить с тобой на вашем языке, и именно поэтому ты думаешь, что она нездорова.

— Нет, Генри. Спасибо за твое предложение, но я не могу.

— Понимаю, — сказал он. — Мешают твои нравственные принципы.

— Вероятно.

— И ты скорее согласишься, чтобы сестра страдала, чем пойдешь им наперекор. Одним только словом ты могла бы заставить ее приехать в Суонидж, но у тебя нравственные принципы. С принципами все очень мило. Надеюсь, у меня тоже есть нравственные принципы, как и у любого человека, но когда перед нами подобный случай, когда стоит вопрос о сумасшествии…

— Я не верю, что это сумасшествие.

— Но ты только что сама сказала…

— Это сумасшествие, как я его понимаю, но не так, как его понимаешь ты.

Генри пожал плечами.

— Маргарет, Маргарет! — простонал он. — Никакое образование не научит женщину логике. Послушай, дорогая, мне дорого мое время. Ты хочешь, чтобы я тебе помог, или нет?

— Не таким способом.

— Ответь на мой вопрос. Дай простой ответ на простой вопрос. Ты хочешь…

Но неожиданно их прервал Чарльз:

— Отец, лучше бы мы не впутывали сюда Говардс-Энд.

— Почему?

Чарльз не дал никаких объяснений, но Маргарет почувствовала, что, словно откуда-то издалека, к ней дошел знак возникшей между ними солидарности.

— Весь дом и так вверх тормашками, — сердито сказал Чарльз. — Ни к чему нам устраивать еще какую-то кутерьму.

— Кому это «нам»? — спросил отец. — Кому это «нам», мой мальчик?

— Прошу меня простить, — проговорил Чарльз. — Похоже, я все время влезаю не в свое дело.

Теперь Маргарет уже сожалела, что рассказала мужу о своих подозрениях. Отступать было поздно. Он решительно намеревался довести начатое до удовлетворительного завершения, но по мере того как говорил, Хелен исчезала. Ее светлые развевающиеся волосы, ее живые глаза уже ничего не значили, ибо она была больна, у нее не было прав и любой из друзей мог открыть на нее охоту. С тяжелым сердцем Маргарет приняла участие в этом преследовании. Под диктовку мужа она написала сестре лживое письмо, в котором сообщала, что вся мебель находится в Говардс-Энде и что туда можно приехать в следующий понедельник в три пополудни, когда в дом придет уборщица. Письмо получилось холодное, но оттого и правдоподобное. Хелен решит, что сестра на нее обиделась. А в следующий понедельник Маргарет и Генри отправятся на ленч к Долли, после чего устроят в саду засаду.

После того как Маргарет и Тибби ушли, Генри сказал сыну:

— Я не потерплю такого поведения, мой мальчик. Маргарет слишком доброжелательна, чтобы на тебя обижаться. Но я обижен за нее.

Чарльз промолчал.

— С тобой сегодня что-то не так, Чарльз?

— Нет, отец, но, возможно, ты ввязываешься в дело, гораздо более серьезное, чем тебе представляется.

— С чего это ты так решил?

— Лучше меня не спрашивай.

Говорят, настроение весны переменчиво, но дням, ее истинным детям, присуще лишь одно настроение: их наполняет то поднимающийся, то стихающий ветер и щебетание птиц. Появляются свежие цветочки, зеленая вышивка на живых изгородях становится ярче, но над головой у вас нависает все то же небо, мягкое, плотное и голубое, те же фигуры, зримые и незримые, бродят среди лугов и перелесков. Утро, которое Маргарет провела с мисс Эйвери, и день, когда отправилась ловить в западню Хелен, были равновесны. Время могло бы стоять на месте, дождь мог бы никогда не идти, и только человек со своими кознями и недугами доставлял Природе беспокойство, пока сам не начинал смотреть на нее сквозь пелену слез.