Леон Юрис - Исход

— Да, но тут есть одна загвоздка… — начал Стреч.

— Я так и думал.

— Дело в том, что мы должны доставить наши три машины новым хозяевам. Двух парней я уже нашел, а вот для третьей машины — никого.

— Ты хочешь сказать, что, кроме меня, не найти дурака, который согласился бы лететь на твоем примусе номер три? Что ж, пускай так. Куда надо их доставить?

— В Израиль,

— Куда?

— В Израиль.

— В жизни не слыхал.

— Я сам как раз искал на карте, когда ты вошел.

Томпсон и Мак-Уильямс облазили карту обоих полушарий вдоль и поперек, искали добрых полчаса. Все напрасно.

Наконец Текс выпрямился.

— Знаешь что? Кажется, кто-то подшутил над тобой.

Они съездили в Ном, обошли все кабаки, расспрашивая, где бы мог находиться этот Израиль. Два человека что-то слышали о нем, но точно ничего сказать не могли. Стреча, несмотря на мороз, уже было прошиб пот, когда кто-то посоветовал им разбудить хозяина книжной лавки.

— Да ведь это же Палестина, — сердито заорал хозяин. — И ради этого вы врываетесь ко мне среди ночи!

Поискав еще немного на карте, они наконец нашли. Фостер в сомнении покачал головой.

— Черт возьми, Стреч, — проворчал он, — да ведь эта страна свободно разместится на айсберге средних размеров. Если не держать ухо востро, запросто пролетишь мимо.

Три недели спустя Фостер Джи Мак-Уильямс посадил машину номер три авиакомпании «Северный полярный круг» на аэродроме в Лидде. Стреч Томпсон, который вылетел на неделю раньше, встретил его в аэропорту. Фостера провели в контору, на двери которой была табличка «Палестинская Центральная Авиакомпания, С.С. Томпсон, Генеральный директор».

Фостер Джи Мак-Уильямс сразу почувствовал, что дело нечисто.

— Как долетел, старик? До чего же я рад видеть твою рожу!

— Прекрасно долетел. Теперь гони валюту, дружище, и я мотаю в Париж. У меня наклевывается выгоднейшее дельце, через месяц я отправляюсь в Рио.

— Конечно, конечно, — ответил Стреч. — У меня уже и чек для тебя готов. Вот он здесь, в сейфе.

Мак-Уильямс вытаращил глаза:

— Ого! Четыре тысячи пятьсот монет.

— Последние пять бумажек я подбросил, чтобы доказать тебе, что Стреч Томпсон не жмот.

— Ну, это я всегда знал.

— Между нами, Текс, это в высшей степени занятное место. Тут все сплошь евреи. Я уже неделю тут и никак не привыкну.

Фостер решился спросить Стреча, почему он перебрался сюда.

— Посмотри на табличку, она тебе все расскажет. Палестинская Центральная Авиакомпания! Название я приду — у мал сам. Тут видишь какое дело. Эти ребята понятия на имеют о том, как создать первоклассную авиакомпанию. Они предложили взяться за это дело мне. Я им сказал: «Первым делом, ребята, если, конечно, вы хотите иметь настоящую авиакомпанию, первым делом вам нужно позаботиться, чтобы у вас был первоклассный старший летчик. У меня как раз есть на примете самый чертовский старший пилот из всех, кто когда-либо служил…»

— Ну ладно, мне, брат, некогда. Будь здоров, может быть, встретимся, — прервал его Фостер.

— Да ты словно на пожар.

— Пожар — не пожар, но мне нужно в Париж.

— Я тебе дело предлагаю.

— Не надо мне никаких дел.

— Да ты хоть послушай.

— Послушать, конечно, можно, но предупреждаю: ничего из этого не выйдет. Мне нужно в Париж. Хоть вплавь, но доберусь.

— Ну так вот. Как я тебе уже сказал, тут везде одни евреи. Они купили у меня «Северный полярный круг», чтобы привезти сюда еще евреев. Ты только послушай, этим евреев во всем мире пруд пруди, и все хотят сюда. Наше тобой дело — доставка. Неужели ты не понимаешь? Рейс и деньги на бочку! За каждое рыло. Да ведь тебе никогда такое и не снилось. Текс, дружище! Ты же меня знаешь, я зря трепаться не стану. Ты только держись за меня, Текс, и будешь купаться в деньгах.

— Нет уж, я лучше выкупаюсь в другом месте. Черкну тебе открытку из Рио.

— Что ж, Фостер, буду с удовольствием вспоминать вас.

— Ну вот, ты уже сердишься!

— Кто сердится? Никто не сердится.

— Все-таки мы с тобой хорошо поработали в Номе.

— Еще бы! Я там все конечности обморозил.

— Ладно, дай лапу, — сказал Фостер.

Стреч вяло пожал ему руку.

— Ну тебя к черту, Стреч! У тебя такая рожа, будто я тебе нож всадил в ребра.

— Буду с тобой откровенен, Фостер. У меня беда. Пришла «молния», что в каком-то Адене сидит куча евреев и ждет не дождется, чтобы их оттуда вывезли. Я было нанял пилотов, но они меня подвели.

— Не повезло, значит. Что ж, от души сочувствую. Но ничем помочь не могу. Отправляюсь в Париж.