Бут Таркингтон - Великолепные Эмберсоны

— Кто это?

— Я не расслышал его имени, когда мама представляла его мне, — ответил Джордж. — Вы же о том чудном голубчике?

— Я об аристократичном голубчике.

— Это мой дядя Джордж, достопочтенный Джордж Эмберсон. Я думал, все его знают.

— Он и держится, как будто все его знают, — сказала она. — Кажется, так в вашей семье принято.

Даже если она сказала это с намерением уколоть, Джорджи не заметил подначки.

— Конечно же, полагаю, что нас знают почти все, — впрочем, он тут же оговорился: — особенно в этой части страны. К тому же дядя Джордж член Конгресса, семье хотелось, чтобы кто-нибудь попал туда.

— Зачем?

— Ну, это вроде всегда хорошо. Вот взять моего дядю Сидни Эмберсона и его жену, тетю Амелию, им особо заняться нечем — и, конечно, тут им скучно до смерти. Ну, дядя Джордж сможет добиться для дяди Сидни дипломатического назначения, послом или каким-нибудь советником в России, Италии или еще где-нибудь, а это очень удобно, когда семья отправляется путешествовать или что еще там. Я и сам намерен проехаться по миру, когда закончу колледж.

На лестнице он показал на потенциальную дипломатическую чету, Сидни и Амелию. Они спускались, двигаясь против потока, и притягивали взгляд не меньше, чем король с королевой в какой-нибудь пьесе. Более того, ясноглазая мисс Морган не преминула заметить, что дипломатическая — это слабо сказано. Сидни был Эмберсоном в квадрате, скорее напыщенным, чем элегантным; дородный, излучающий здоровье и разодетый в пух и прах, он даже бороду носил, как у Эдуарда Седьмого. Не менее пышная Амелия поражала воображение светлыми блестящими волосами, уложенными в очень сложную прическу; над невозмутимым розовым кругом лица ослепительно сверкала тиара, а на крепкой ледяной груди блистало ожерелье; огромные холодные руки прятались в перчатках, а тело тонуло в красивой драпировке. Амелия и сама была из семьи Эмберсонов, приходясь мужу троюродной сестрой. У них не было детей, а у Сидни не было ни дела, ни профессии, поэтому они оба посвящали много времени думам о том, а не целесообразно ли им стать их превосходительствами. И Джордж, поднимаясь по широкой лестнице, с огромным удовольствием указал приезжей девушке на дядю с тетей как на достойных представителей его семьи. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы великолепие Эмберсонов засияло во всем своем непреходящем блеске: все сомнения в том, что Эмберсоны навек овеяны благородством и богатством, исчезли навсегда, ведь барьеры, оберегающие их безупречную будущность, были блистательны и прочны, как алмазы.

Виновник торжества под руку с темноглазой красавицей поднялись на два этажа, и здесь, на просторной площадке, их встретили величественные темнокожие лакеи с хрустальной чашей пунша, а чуть поодаль четыре арочных проема с увитыми цветущим плющом решетками обрамляли скользящие силуэты пар, вальсирующих под гремящую кастаньетами "Ла Палому" [17] 17 "Ла Палома" ("La Paloma", исп. "Голубка") — популярная хабанера, написанная Себастьяном Ирадьером в 1863 году. . Старый Джон Минафер, успевший пресытиться развлечением, как раз уходил оттуда. "С меня хватит! — лаял он. — Кружатся и кружатся! И это тут зовут танцами? Да я лучше на джигу пялиться буду! А нескромные-то какие, особливо некоторые! Хотя это ладно. Но такое не для меня!"

Мисс Фанни Минафер уже не присматривала за ним: из залы его выводил средних лет человек неприметного вида. На сухом, морщинистом лице сопровождающего росли — именно росли, а не украшали — усы щеточкой, привычные в деловых кругах; на тонкой шее выступал — именно выступал, а не бросался в глаза, ведь в этом человеке ничего в глаза не бросалось, — кадык. Лысоватый, блеклый и тихий, он стирался на фоне празднования, и хотя в доме был не один десяток мужчин среднего возраста, в общем-то, во многом с ним схожих, вряд ли кто-нибудь пришлый остановил бы на нем взгляд дважды. Джорджу даже в голову не пришло сообщить мисс Морган, что это его отец, да и просто что-нибудь сказать о нем.

Мистер Минафер несмело потянул сына за рукав.

— Я отведу дядю Джона домой, — тихо произнес он. — А потом, наверно, тоже пойду домой — сам знаешь, я на вечерах не в своей тарелке. Спокойной ночи, Джордж.

Джордж походя пробормотал в ответ более или менее дружелюбное прощание. Как правило, он не стыдился Минаферов, он в принципе редко вспоминал о них, принадлежа, как и многие американские дети, к семье матери, но ему не терпелось как можно скорее увести мисс Морган от старого Джона, которого считал настоящим позором.