Марк Твен: История с призраком

Иногда они приближались к самым моим дверям, останавливались здесь и снова удалялись. Где-то вдали раздавалось слабое бряцанье цепей; я прислушивался к этому бряцанью: вот оно близко, вот цепи тяжело волокутся по лестнице, вот новый звон цепей, ударившихся о новую ступеньку, вот… Существо в цепях несомненно приближалось… Я уже улавливал невнятное бормотанье, невольно вырвавшийся, но силою сдержанный крик, шуршание невидимых одежд, шелест незримых крыльев…

Я понял, что кто-то ворвался в мою комнату и что теперь я уже не один в ней. Над моей постелью «что-то» сопело, тяжело переводя дыхание и таинственно нашептывая какие-то звуки. Три маленьких шарика, освещенных фосфорическим блеском, засверкали над изголовьем моей кровати, ярко вспыхнули на одно мгновение и покатились вниз, два прямо мне на лице, а третий на подушку. Здесь они рассыпались искрами, как бы разжижились, и на ощупь казались тепловатыми. Можно было подумать, что падая они превратились в кровяные капли, но за темнотою, я не мог убедиться в этом. Потом передо мною вдруг замелькали мертвенно-бледные лица и белые, вытянутые вперед и отделившиеся от туловища руки, державшиеся одну минуту в воздухе и внезапно исчезнувшие. Шепот, голоса и шушуканье умолкли; наступила вновь торжественная тишина. Я, в ожидании, прислушивался, чувствуя, что мне необходимо или зажечь огонь, или немедленно умереть от страха. Я с трудом поднялся на локте, хотел присесть, но наткнулся лицом на чью-то потную руку… Силы разом оставили меня и я снова повалился на кровать, как пораженный параличом. Шуршание раздалось у дверей и сразу оборвалось: казалось, что чудовище исчезло.

Когда вновь наступила тишина, я, истомленный и ослабший, кое-как сполз с кровати и дрожащей рукою столетнего старца зажег огонь. Свет сразу подействовал на меня успокоительно. Присев, я углубился в полу-сонливое рассматривание отпечатка ноги на пепле. По-немножко очертания ее стали как будто сглаживаться и пропадать. Я поднял глаза вверх: широкое пламя газового рожка начинало медленно гаснуть. И в это же самое мгновение опять послышались тяжелые шаги чудовища, и казалось, что по мере того, как оно подходило все ближе и ближе — свет становился все тусклее и тусклее. Шаги достигли моих дверей и остановились, — свет превратился в слабое голубоватое пламя, — все вокруг меня погрузилось в подозрительные сумерки. Дверь не отворилась, но тем не менее я почувствовал, как легкий приток свежего воздуха пахнул мне прямо в лицо, и вслед за этим я различил перед собою какое-то громадное туманное существо. Я смотрел на него вытаращенными от страха глазами. Туман стал постепенно расползаться; очертания его, мало-помалу, превращались в человеческую фигуру: показались рука, ноги, туловище и, наконец, выглянула громадная мрачная физиономия. Разоблачившись от туманного покрова, передо мной выросла нагая, мускулистая, прекрасно-сложенная, величественная фигура Кардиффского Исполина [1] В начале 70-х годов близ Ньюэльской фермы была случайно открыта громадная фигура окаменелого человека, получившая название «Кардиффского исполина». С этой диковиной проделан был целый ряд наглых мошенничеств: «Исполин» показывался публике одновременно в Олбани и в Нью-Йорке, причем оба содержателя музеев клялись в подлинности каждый своего экземпляра. Впоследствии было установлено, как факт, не подлежащий сомнению, что «настоящим» исполином должен быть признан тот, который показывается в Олбани, а диковина Нью-Йоркского музея есть лишь искусно подделанный гипсовый слепок с него. .

Весь мой ужас исчез, ибо даже ребятам известно это в высшей степени добродушное лицо, не способное сделать кому-нибудь что-либо дурное. Ко мне сразу вернулось мое обычное веселое настроение, а газ опять замигал широким, спокойным пламенем, как бы симпатизируя моему расположению духа. Ни один изгнанник не радовался так чьему-либо посещению, как обрадовался я возможности видеть этого добродушного великана.

— Так это только ты, а никто другой?! — обратился я к нему. — А ведь знаешь, в течение 2-3-х последних часов я чуть не умер от страха! Нет, в самом деле, я очень рад, что это ты и с удовольствием предложил-бы тебе стул… Стой стой! не сюда, не садись на эту штуку!..

Но было уже поздно. Прежде чем я успел удержать его, он легонько присел на мой стул и, вслед за этим, немедленно брякнулся на пол: в жизни своей не видел я ни одного стула, который бы разлетелся в такие мелкие дребезги.