Джеймс Купер - Зверобой

— Быть может, он думал, что мы спим у себя в каюте, Юдифь, и решил подплыть ближе к «замку». Ведь ты знаешь — ковчег часто передвигается по ночам.

— Это правда, Гетти, должно быть, так оно и было. Южный ветерок немного усилился, и они, вероятно, отплыли вверх по озеру…

Тут Юдифь запнулась, ибо едва она произнесла последнее слово, как вся окрестность внезапно озарилась ослепительной вспышкой. Затем прогремел ружейный выстрел, и горное эхо на восточном берегу повторило этот звук. Миг спустя пронзительный женский вопль прозвучал в воздухе. Грозная тишина, наступившая вслед за тем, показалась еще более зловещей. Несмотря на всю свою решимость, Юдифь едва смела перевести дух, а бедная Гетти закрыла лицо руками и дрожала всем телом.

— Это кричала женщина, Гетти, — сказала Юдифь очень серьезно, — и кричала от боли. Если ковчег двинулся с места, то при таком ветре он мог отплыть только к северу, а выстрел и крик донеслись со стороны мыса. Неужели что-нибудь худое случилось с Уа-та-Уа?

— Поплывем туда и посмотрим, в чем дело, Юдифь. Быть может, она нуждается в нашей помощи. Ведь, кроме нее, на ковчеге только мужчины.

Медлить было нечего, и весло Юдифи сейчас же погрузилось в воду. По прямой линии до мыса было недалеко, а волнение, охватившее девушек, не позволяло им тратить драгоценные минуты на бесполезные предосторожности. Они гребли, ни с чем не считаясь, но индейцы не заметили их приближения. Вдруг сноп света, брызнувший из прогалин между кустами, ударил прямо в глаза Юдифи. Ориентируясь на него, девушка подвела челнок настолько близко к берегу, насколько это допускала осторожность.

Сцена, разыгравшаяся в лесу, была отлично видна из лодки. На склоне холма собрались все обитатели лагеря. Человек шесть или семь держали в руках смолистые сосновые факелы, бросавшие мрачный свет на все, находившееся под сводами леса. Прислонившись спиной к дереву, там сидела молодая женщина. С одной стороны ее поддерживал часовой, чья оплошность позволила Гетти убежать. Молодая ирокезка умирала, по ее голой груди струилась кровь. Острый специфический запах пороха еще чувствовался в сыром и душном ночном воздухе. Юдифь с первого взгляда обо всем догадалась. Ружейная вспышка мелькнула над водой невдалеке от мыса: очевидно, стреляли либо с челнока, либо с проплывшего мимо ковчега. Должно быть, неосторожное восклицание или смех направили полет пули, ибо стрелок, наводя ружье, вряд ли мог руководствоваться чем-либо, кроме звука.

Вскоре голова жертвы поникла и тело склонилось на сторону, подкошенное смертью. Затем одновременно погасли все факелы, кроме одного, и печальный кортеж, уносивший тело в лагерь, можно было рассмотреть лишь при тусклом мерцании этого одинокого светоча.

Юдифь вздрогнула и тяжело вздохнула, снова погружая весло в воду. Челнок бесшумно обогнул оконечность мыса. Зрелище, которое только что поразило ее чувства и теперь преследовало воображение, казалось ей еще страшнее, чем даже вид недолгой агонии и безвременного конца погибшей девушки. При ярком свете факелов Юдифь увидела высокую прямую фигуру Зверобоя, стоявшего возле умирающей с выражением сострадания и как бы некоторого стыда на лице. Впрочем, он не выказывал ни страха, ни растерянности, и по взглядам, устремлявшимся на него со всех сторон, легко было догадаться, какие свирепые страсти бушевали в сердцах краснокожих. Казалось, пленник не замечал этих взглядов, но в памяти Юдифи они запечатлелись неизгладимо.

Возле мыса девушки не встретили ни одного человека. Молчание и тьма, такие глубокие, как будто лесная тишина никогда не нарушалась и солнце никогда не светило над этой глухой местностью, царили теперь над мысом, над сумрачными водами и даже на хмуром небе. Итак, ничего не оставалось делать; надо было заботиться только о собственной безопасности, а безопасность можно было найти только на самой середине озера. Отплыв туда на веслах, Юдифь позволила челноку медленно дрейфовать по направлению к северу, и, поскольку это было возможно в их положении и при таком настроении, обе девушки предались отдыху.