Джеймс Купер - Зверобой

— Теперь, Гетти, ты начинаешь говорить глупости, и давай лучше об этом не толковать. Непоседа вовсе не самый красивый человек на свете, немало найдется мужчин и получше его. И в гарнизоне форта… — на этом слове Юдифь запнулась, — в нашем гарнизоне есть офицеры гораздо более представительные, чем он. Но почему ты считаешь, что я ровня Зверобою? Скажи мне вот об этом. Мне неприятно слушать, как ты восторгаешься Гарри Непоседой, у которого нет ни чувств, ни манер, ни совести. Ты слишком хороша для него, и следовало бы сказать ему это при случае.

— Я? Юдифь, что с тобой? Ведь я совсем некрасива, да к тому же и слабоумная.

— Ты добра, Гетти, а это гораздо больше того, что можно сказать о Гарри Марче. У него смазливая физиономия и статная фигура, но у него нет сердца… Но довольно об этом. Скажи лучше, в чем я могу равняться с Зверобоем?

— Подумать только, о чем ты спрашиваешь, Юдифь! Он не умеет говорить и выражается еще неправильнее, чем Непоседа, потому что Гарри тоже не всегда произносит слова правильно. Ты заметила это?

— Разумеется. Он груб в своих речах, как и во всем остальном. Но, я думаю, ты льстишь мне, Гетти, полагая, что я могу сравниться с таким человеком, как Зверобой. Допустим, что я лучше воспитана. В известном смысле, пожалуй, я красивее его… Но его правдивость, его правдивость — вот что составляет такую ужасную разницу между нами! Ладно, не будем больше говорить об этом. Постараемся лучше придумать, каким образом вырвать его из рук гуронов. Отцовский сундук еще остался в ковчеге, и можно попробовать соблазнить их новыми слонами. Хотя боюсь, Гетти, что за такую безделицу нельзя выкупить на волю такого человека, как Зверобой. Кроме того, быть может, отец и Непоседа совсем не намерены хлопотать о Зверобое так, как он хлопотал о них.

— Но почему, Юдифь? Непоседа и Зверобой — приятели, а приятели всегда должны помогать друг другу.

— Увы, бедная Гетти, ты плохо знаешь людей. Приятелей надо иногда остерегаться больше, чем явных врагов, а приятельниц тем более. Но завтра я снова отвезу тебя на берег, и ты постараешься сделать что-нибудь для Зверобоя. Его не будут мучить, пока Юдифь Хаттер жива и может придумать средство, чтобы помешать этому.

Беседа их стала бессвязной, но они продолжали разговаривать, пока старшая сестра не выпытала у младшей все, что Гетти успела запомнить. Когда Юдифь наконец удовлетворила свое любопытство (впрочем, это не совсем подходящее слово, ибо любопытство ее казалось совершенно ненасытным и не могло быть полностью удовлетворено), когда она уже была не в силах придумать новые вопросы, не прибегая к повторениям, челнок направился к барже. Непроницаемая темнота ночи и черные тени, падавшие на воду от холмов и лесистого берега, чрезвычайно затрудняли розыски судна. Юдифь очень ловко правила челноком из древесной коры; он был настолько легок, что для управления им требовалось скорее искусство, чем сила. Закончив разговор с Гетти и решив, что пора возвращаться, она налегла на весла. Но ковчега нигде не было видно. Несколько раз сестрам мерещилось, будто он вырисовывается во мраке, словно низкая черная скала, но неизменно оказывалось, что это лишь обман зрения. Так в бесплодных поисках прошло полчаса, пока, наконец, девушки не пришли к весьма неприятному выводу, что ковчег покинул свою стоянку.

Попав в такое положение, большинство молодых женщин так испугались бы, что думали бы только о собственной безопасности. Но Юдифь нисколько не растерялась, а Гетти тревожил лишь вопрос о том, что побудило отца покинуть стоянку.

— Но ведь не может быть, Гетти, — сказала Юдифь, убедившись после многократных попыток, что ковчега найти не удастся, — ведь не может быть, чтобы индейцы приблизились на плотах или вплавь и захватили наших во время сна!

— Не думаю, чтобы Уа-та-Уа и Чингачгук легли спать, не рассказав друг другу обо всем случившемся с ними за время долгой разлуки. А как по-твоему, сестра?

— Быть может, и нет, дитя. У них много причин, чтобы не уснуть. Но делавара могли застать врасплох и не во время сна, особенно потому, что его мысли заняты совсем другими вещами. Но все-таки мы должны были услыхать шум: крики и ругань Гарри Непоседы разбудили бы эхо на восточных холмах, словно удар грома.

— Непоседа часто грешит, произнося нехорошие слова, — смиренно и печально призналась Гетти.

— Нет, нет, нельзя было захватить ковчег без всякого шума! Я оставила его меньше часа назад и все время внимательно прислушивалась. И, однако, трудно поверить, чтобы отец мог бросить собственных детей.