Марсель Эме - Вуивра

Было два часа дня. Арсен подумал о немецком пистолете, который его брат Дени привёз в 1916 году с фронта. Оружие висело на стене, у изголовья кровати Виктора. А в выдвижном ящике стола в комнате для инвентаря лежала полная обойма патронов. Собирая в уме всё необходимое для трагедии, он рассеянно смотрел в окно и вдруг заметил во дворе Мендёров Жюльетту, направлявшуюся к сараю. Тут его осенило, он выбежал на дорогу и, не думая о том, как это воспримут её родные, вошёл в сарай, где девушка перебирала яблоки. Когда Жюльетта увидела его, во взгляде её отразилась вся та нежность, на которую он надеялся. Он подошёл к ней, подошёл очень близко, и сказал слегка изменившимся голосом:

— Жюльетта, это я убил Бейя. К рубину Вуивры повёл его я. Я думал о том, что делаю. И сделал это для того, чтобы жениться на дочке Вуатюрье.

Жюльетта задрожала. Её бледно-матовое лицо стало серым, а чёрные глаза от страха заметались. В этом взгляде женщины Арсен, замолкший, застывший в напряжённом ожидании, видел своё преступление. Но вот лицо Жюльетты ожило, а глаза засветились ласковостью, знакомой ему одному. Она обхватила его голову тёплыми и сухими ладонями, которые пахли яблоками.

— Ты хорошо сделал, что пришёл ко мне и сказал об этом. Уж я-то, Арсен, знаю, какой ты есть, уж я-то тебя знаю. Всё, что мы можем сделать, — это не мешать себе быть такими, какие мы есть.

— Но ведь яблоки на сливовых деревьях не растут, — прошептал Арсен.

— Но ты же не стал в конечном счёте жениться на дочке Вуатюрье. Тот, кто отказывается извлечь для себя выгоду из сделанного им зла, легко может добиться прощения. И к тому же не надо стремиться казаться хуже, чем ты есть на самом деле. Бейя и без тебя был способен пойти туда, куда ты его повёл. Я же видела, что он искал Вуивру, причём за неделю, а то и за две до того, как случилось несчастье.

Арсен ничего не сказал, но внутренне отказывался успокаивать свою совесть её аргументами. Впрочем, оттого что он признался, ему уже стало легче. Кротость Жюльетты, нежная убедительная сила, исходившая от её голоса и взгляда, действовали на него, словно опиум. Он чувствовал, как его кошмар цепенеет в каком-то тяжёлом и тревожном блаженстве, вернувшем ему ощущение печальной эйфории, которая приходит на смену детским горестям, снимаемым убаюкивающими материнскими руками. Но это был всё-таки удар по чувству собственного достоинства, и Арсена не могло не раздражать подобное униженное положение перед женщиной, оно не могло не внушать ему лёгкого недовольства самим собой. Он уже подумывал о том, как ему вырваться из-под заботливой опеки Жюльетты, как вдруг у входа в сарай появился Арман Мендёр, скрививший рот в нехорошей улыбке. Жюльетта, всё ещё державшая голову Арсена в своих ладонях, резко отдёрнула их и повернулась к брату. Лицо Армана покрылось складками суровых морщин, а глаза обрели привычное для них выражение бдительной озлобленности.

— Так что, бордель продолжается? — спросил Арман. — Господина хорошего выставили за дверь собственные родственнички, и он пришёл к нам плакаться! Но мой дом — не место для попрошаек! Однако давай-ка ты, Жюльетта, катись на кухню.

— Не обращай на него внимания, — сказала Жюльетта, обращаясь к Арсену. — Ты знаешь, какой он, у него ведь всегда с головой было не в порядке.

Подошедший к сестре Арман дал ей пощёчину, а поскольку она ответила ему тем же, схватил её за волосы. Арсен почувствовал себя перенесённым на десять лет назад, на ту дорогу, по которой он возвращался из школы. Его вмешательство стало неизбежным. Мужчины сцепились, но схватка оказалась короткой. Не заботясь о нормах честной борьбы, Жюльетта подошла к брату сзади, дёрнула его за уши и одновременно изо всех сил пнула под коленную чашечку. Тот потерял равновесие и упал навзничь. Арсен прижал его коленом и стал нещадно колотить. Он испытывал определённое удовольствие оттого, что ему удаётся израсходовать хоть немного той ярости, которую он с таким трудом сдерживал в себе последние несколько дней. Арман вопил, что пойдёт приведёт жандармов. На крик в сарай прибежал Ноэль Мендёр, и его присутствие положило конец сражению. Он не скрыл своего удивления, увидев на своей территории одного из членов семьи Мюзелье. Вежливо, но суровым голосом и с мрачным челом он потребовал объяснения. Арсен встретился взглядом с Жюльеттой и, прочитав в нём ожидаемый ответ, обернулся к её отцу:

— Я пришёл к вам просить руки Жюльетты, — сказал он, — но так получилось, что встретился с Арманом, и он не дал мне возможности что-либо сказать. Если вы ничего не имеете против, я приду к вам переговорить об этом в другой раз, когда мы немного остынем от того, что у нас произошло с Арманом.