Виллем Элсхот - Избранное

«Какой-то он сегодня странный», — подумала она и решила снова сесть в кресло, ибо почувствовала безотчетную тревогу; так Чико иногда пугался вдруг севшей на скатерть мухи.

Бризар лежал головой к окну, через которое проникал свет, а ноги его оставались в тени. Старуха подошла к креслу, стоявшему в ногах кровати, обернулась к свету и увидела, что на животе у Бризара что-то блестит. Она не могла отвести взгляд от блестящего пятнышка и вместо того, чтобы сесть, нерешительно вернулась и наклонилась над Бризаром, чтобы получше разглядеть, что это такое.

Она увидела длинную золотую цепочку, закрепленную в петле пиджака; ее концы спускались в два жилетных кармана.

Она потянула за цепочку, сначала очень осторожно, ибо не знала, чего можно ждать от лежавшего на ее кровати человека, знала только, что он не шевелится, но затем рванула так, что оторвалась пуговица. Из одного кармана появились на свет золотые часы, а из другого серебряный карандашик. Старуха испуганно замерла, прислушиваясь. Потом она вытащила цепочку и карандаш из петли, и добыча оказалась у нее в руке.

Быстро, как только позволяли ей ноги, она заторопилась к большому чемодану, открыла его и спрятала туда свою добычу.

И тут ей пришло в голову, что, пожалуй, лучше снова накрыть тело простыней. Из-под простыни остались торчать лишь ноги Бризара.

По «Вилле» разнесся звонок, сзывающий постояльцев к столу.

Алина нашла в приемной около шляпы Бризара письмо, адресованное госпоже Брюло. Та осторожно вскрыла его, не слишком доверяя последней воле человека, который оставил неоплаченными столько обедов и ужинов. В конверте лежал исписанный лист бумаги и банковый билет, и госпожа Брюло прежде всего быстро взглянула на цифру, определяющую его достоинство. И только потом, спрятав банкноту от нескромных взглядов в кулаке, она прочла письмо следующего содержания:

Умирая, я чувствую себя обязанным от всего сердца сказать вам свое последнее прости. Друзья, жизнь — ад, и мы, пролетарии, должны за все расплачиваться. Вот почему я кончаю с ней, но одновременно выражаю надежду, что вы все встретите на своем пути только розы. Я ни к кому не питаю ненависти, и я попросил прощения у своей старой матери.

Прощайте все, кто часто сидел со мной за одним столом,

И когда сегодня вечером вы снова соберетесь и будете приятно беседовать друг с другом, то вспомните еще раз вашего верного

P. S. Госпожа Брюло, я остался вам должен семьдесят два франка. Я кладу в этот конверт банковский билет в сто франков и надеюсь, что двадцать вы примете как компенсацию за хлопоты. Оставшиеся восемь франков я прошу подарить от моего имени Управлению благотворительными заведениями. Я написал также письмо комиссару полиции в просьбой отправить мое тело в Муаянмутье, где я родился и где желаю быть похороненным. Прощайте.

Буквы стали расплываться в глазах госпожи Брюло, когда она читала фразу «я попросил прощения у своей старой матери», а дойдя до того места, где Бризар призывал всю компанию еще раз вспомнить о нем, она расплакалась, закапав письмо слезами. Может быть, она вспомнила своего сынишку, который был похоронен на сельском кладбище. Как всегда в минуты сильного душевного волнения, она подозвала Чико, который тотчас прыгнул ей на плечо и чуть не выхватил банковский билет.

— Будь умницей, маленький проказник, — уговаривала госпожа Брюло обезьянку слегка охрипшим голосом. — Это от господина Бризара и тебе ни к чему.

Она тщательно спрятала деньги и пошла показывать письмо супругу.

— Несомненно, — сказал Брюло серьезно, — это настоящее завещание. А банкнота действительно вложена?

— Разумеется, — ответила мадам, ощупывая карман. — Как мило с его стороны вспомнить еще и об этих нескольких франках, правда?

— Конечно, — признал Брюло. — Но все же я не очень удивлен, он всегда был вполне порядочным человеком. Будь уверена, от Мартена этого не дождешься. Он слишком труслив, чтобы пойти на самоубийство.

— Прочти его вслух за столом, — посоветовала мадам. — Оно того стоит. Я не могу. О постскриптуме надо умолчать, это не их дело.

— Но, зачитав письмо, я должен буду показать его всем. Разве ты не понимаешь, что каждый захочет подержать его в руках? И что тогда получится? У людей возникнут подозрения.

— Отрежь тогда постскриптум, — сказала госпожа Брюло.

Нотариус взял ножницы, разрезал письмо пополам, после чего сунул верхнюю половину прощального привета Бризара во внутренний карман.