Дюла Ийеш - Избранное

— Выше среднего! Он писал статьи, окончил Оксфорд.

— Общеизвестный факт. Так вот, я слышал эту историю от человека, вполне заслуживающего доверия, а впрочем, почему бы и не назвать его: я слышал это от барона Морица Корнфельда, и в присутствии других людей. Однажды он вместе с графом ехал в автомашине. Какой-то встречный крестьянин недостаточно поспешно убрался с дороги, так что машине пришлось замедлить ход. Граф вылез из машины, подозвал к себе крестьянина, представился ему и собственноручно до крови исхлестал его по лицу, зная при этом, что тот, мало сказать, не мог дать сдачи, но даже защищаться. Такое уродство со стороны человека культурного, интеллекта выше среднего — чем оно вызвано?

— А как по-вашему, чем? Потому что я мог бы привести определенные мотивы…

— Прежде послушаем вас.

И полушутя, полусерьезно он дал поразительное объяснение. Видите ли, по его опыту, нигде в мире владельцы автомашин не обходятся так круто с пешеходами или с теми, кто передвигается на более скромном виде транспорта, как в Венгрии. Дорогу, улицу они считают чуть ли не своей личной собственностью. Эта точка зрения характерна и для наших правил уличного движения. Пусть пеняет на себя пешеход, если его задавят! В других странах принцип иной, там улицы принадлежат пешеходу и остерегаться приходится любителю быстрой езды. Эту своеобразную точку зрения граф объяснял тем, что венгры-де типично верховой народ. Лошадь для них — превыше всего! Да и сама повозка — чисто венгерское изобретение! У нас только тот человек, кто передвигается не на своих двоих. Поэтому и наши шоферы такси орут на тех, кто выскакивает у них из-под самых колес, точно так же как прежде покрикивали из своих карет дворяне. Подобно noblesse oblige [121] Положение обязывает (франц.). , здесь обязывают вожжи, хлыст, педаль от акселератора — именно они внушают чувство превосходства.

Я привел ему встречный довод. Да, действительно, нация мало развивалась в городах; античность и средневековье не оставили ей в наследство городских ансамблей, созданных преимущественно для пешехода. Но все же я в ином усматривал причины разительной перемены в человеке, который на Западе ведет себя как безукоризненный джентльмен, а дома уподобляется бандиту или безумцу, на коего впору надеть смирительную рубашку.

— Мое объяснение такого рода поступков, — сказал я, — еще более парадоксально.

— С любопытством жду.

— Граф К. потому мог вести себя так, и только потому, что при первой вспышке самодурства не получил нокаута и ему не расквасили нос.

— Думаете — вы, психолог! — что все так просто?

— Сложные и запутанные ситуации всегда разрешаются до неправдоподобия просто.

— Но все же не так примитивно, как затасканная пословица? Где итог долгой работы ума, кропотливых домыслов? От науки можно бы ждать и большего.

— Ведь и динамит взрывается очень просто. Однако его появлению предшествовала напряженная умственная деятельность. И электрический свет не вдруг вспыхнул в лампочке Эдисона.

— Я полагал, что предписания ваши как клинициста будут по крайней мере более пространными. Особенно при недугах души. Ведь здесь речь может зайти об очень глубоких, коренящихся в подсознании, пожалуй даже атавистических, чувствах: о вере в божественное происхождение правителей, королей, — наставлял меня собеседник.

— Психология могла бы рекомендовать панацею даже Францу-Иосифу. Но с вами я не решаюсь входить в обсуждение. Еще рассудок ваш, пожалуй, и принял бы это средство, но воображение и ваши чувства интуитивно отвергли бы его как неприемлемое.

— И все-таки сделайте попытку.

— Это лечебное средство потрясает даже мое воображение, а ведь мой разум не столь долго и не столь упорно приноравливали к почитанию коронованных особ. Но вернемся к князю Тасило. Вообразим себе, что в момент, когда князь ощутил нервный шок, оттого что какой-то невежа-простолюдин дерзнул предстать перед его высочайшим взором на заповедной земле, вообразим, что этот самый невежа изо всей силы и, конечно же, босой ногой двинул бы в зад досточтимого рыцаря Золотого руна, да так, что…

— …данное лицо тут же рассталось с жизнью.

— …да так, что сиятельный князь ничего не мог бы поделать с данным лицом. Не имел бы над ним абсолютно никакой власти. Потому что данное лицо в качестве представителя другой системы принуждения, не ограничась пинком, еще смазало бы по физиономии князя.

— Мир пошатнулся бы.