Скиталец - Кандалы

Ссыльный писатель Клим Бушуев поселился вместе с Вуколом у Неулыбова. Дом этот был когда-то двухэтажным, но после давнишнего пожара остался только каменный низ, который кое-как покрыт был тесом, отчего принял жалкий, смешной и печальный вид.

Клим и Вукол, встретившиеся так неожиданно, занимали две комнаты, представлявшие парадную часть дома, обставленные старой мягкой мебелью — остатком былого богатства. Каменные стены, вместо обоев выкрашенные в темную краску, неумело выстроенные, выделяли мутную влагу, которая текла по ним тихими слезами: дом словно плакал о былом. Хозяева занимали комнату рядом со столовой.

Федор Неулыбов выглядел тридцатилетним человеком, с преждевременной сединой на висках коротко остриженной головы, с резкими складками горечи у рта и добродушно-одутловатым лицом с реденькой черной бородкой. Видно было по лицу его, что немало соленого хлебнул этот незадачливый человек за годы своих скитаний.

Ходил дома в серой блузе и высоких валенках. Двор дома был пустынен, ворота полураскрыты, из хлева выглядывала тощая деревенская коровенка. Больше никакого хозяйства у Неулыбова не было. Работы по агентству — почти никакой. Целыми днями изнывал Федор от безделья. Подвернувшиеся квартиранты оказались большим подспорьем в его жидком бюджете и, кроме того, невольно развлекали своего хозяина. Жил Федор Неулыбов на свете как бы нехотя, не ища в своей жизни какого-либо смысла. Жил мечтой о возрождении, о том времени, когда кончится аренда мельницы и сада в уплату долга, а настоящее с его тусклым бездельем и постоянным безденежьем вызывало в нем лишь скуку, тоску и озлобление.

Но это недовольство своим положением сближало его с вечно недовольным Челяком и было главной причиной его участия в борьбе кандалинцев со своими властями.

Клим и Вукол зажили, как два недавние студента.

Поездка Клима в Саратов не удалась: «опасный» писатель оказался переведенным на житье в Астрахань, куда он уже не поехал и, в течение нескольких лет пережив множество мытарств, вернулся в родной город. Захолустный городишко за это время превратился в крупный торговый центр благодаря открывшейся сибирской дороге. В городе выходила большая прогрессивная газета, где Клим быстро занял положение популярного фельетониста. Все было бы хорошо, если бы в наступившее банкетное время Клим не был арестован и выслан в Кандалы, село, избранное для временной высылки самим высылаемым.

Поселившись в Кандалах, он изредка посылал в газету корреспонденции и статьи о деревенской жизни.

Вукол с необыкновенной горячностью выполнял нелегкие обязанности земского врача не только в Кандалах, но и разъезжая по своему врачебному участку с неизменным своим возницей Степаном Романевым. Кроме того, он организовал в Народном доме драматическую труппу из местных крестьян.

По вечерам к ним приезжал Челяк. В маленькой столовой компания просиживала до полуночи в разговорах о сельских общественных делах. На эти собрания почти всегда являлся Степан Романев специально для чтения столичных газет, получаемых врачом и писателем. Семья Романевых, разросшаяся до двадцати человек, была исконная раскольничья. Все они, начиная с деда Лукьяна, были мужиками огромного роста. Взрослые сыновья Лукьяна, имевшие взрослых же детей, не уходили от отца, жили в большой въезжей избе, в задней ее половине, во всем подчиняясь деспотической воле отца, по старому, патриархальному обычаю воспитанные в строгой раскольничьей нравственности. Лишь внуков своих Лукьян отдавал в мирскую министерскую школу из-за льгот по воинской повинности.

Все в этой семье, как и сам Лукьян, были степенные, замкнутые, упрямые. По воскресеньям ходили в моленную; в остальные дни совершали моления всей семьей у себя дома, в избе, причем становились на колени перед большим киотом, полным старых потемневших икон и пели в унисон печальные, однообразные стихи. Впереди всех стоял на коленях дед Лукьян со своим иконописным суровым лицом и большой бородой, еще не совсем поседевшей. Патриарх широко осенял себя двуперстным крестом и клал земные поклоны, касаясь лысым лбом маленькой шелковой подушечки, засаленной от долгого употребления.

Казалось бы, в такую старозаветную семью никак не могли проникать новые идеи «сознательных», тем не менее самый младший и любимый из внуков Лукьяна, Степан, давно уже не участвовал в молениях и даже не ходил в моленную, а самая младшая внучка, Паша, была выдана в православную семью за Лаврентия.