Эльза Триоле - Душа

Возможно, печаль эта, как она сейчас ни велика, быстро пройдет. Да, но у Кристо – а он не но возрасту развит, как и все теперешние дети, – это может далеко зайти, что, если он поддастся отчаянию творца, осудившего собственное творение? Одарен ли он в этой области? Оп еще слишком мал, чтобы можно было вынести определенное суждение. А что, если он, безусловно одаренный в области математики и в области механики, наделен еще и талантами в области искусства?! Настоящий Леонардо!… Бедняжка он, бедняжка… Он так радовался, что подарит ей свою чудо-картину. А вдруг это действительно чудо-картина? Никто же ее не видел. Единственный, с кем делится Кристо, с кем он вместе трудится над картиной, – это Марсель, но Марсель, как известно, не из разговорчивых. Кристо даже Луиджи сообщил лишь название своей картины, называется она «Душа».

На глазах Натали выступили слезы, и она утерла их маленьким раздушенным носовым платочком с кружевцами.

– Пойду покурю.

Доктор исчез в передней, но быстро вернулся.

– «Душа»… Он сообщил об этом Луиджи, – продолжала Натали так, будто разговор и не прерывался, – из-за «руки Андре», помните, из-за этого электрического протеза. Луиджи с Кристо могут говорить об этом протезе с утра до ночи. Тут и технические проблемы, тут и проблемы философские… Меня-то это не слишком волнует, потому что я ровно ничего в таких делах не смыслю, но Кристо думает об этом все время, не переставая… Иногда он такое скажет… Знаете, что он вчера мне сказал? «А что, если душа – субъективное ощущение реальности? Как, скажем, субъективное ощущение собственной руки, когда эта рука объективно не существует… Разве душа не есть ощущение изнутри того, что существует вне нас? Может быть, душа больше знает о том, что вокруг нас, чем мы с нашими пятью чувствами?… Может быть, она еще одно чувство? Может, душе известны вещи, которыми мы нашими жалкими пятью чувствами уловить не можем?» Передо мной он не стесняется, просто думает вслух и не ждет от меня ответа. Говорю вам это для того, чтобы показать, что его занимает…

– Да… он прав в том отношении, что наука не способна до конца раскрыть тайны психики, субъективного… Этот ребенок родился в век кибернетики, которая протягивает нити между живым существом и машиной, он стоит на перекрестке всей человеческой деятельности – физической и духовной. Недаром Жан Ростан говорит, что нельзя уже ни к чему притронуться, не притронувшись ко всему. Биология, физика, психология, математика, химия – все науки смыкаются… Но искусство? С эстетической точки зрения не могу восхищаться человекоподобными автоматами, черепахами Уолтера Грея… Но помню, кто именно сказал, что это машины «ни для чего»… Игрушки, если хотите, но игрушки со смыслом. А вот автоматы, сделанные наподобие человека, тоже были игрушками, технической новинкой, но иногда они удовлетворяли также и наши эстетические потребности. Любуясь теперешними научными игрушками, я свое чувство прекрасного удовлетворить не сумею. Зато автоматы, сделанные наподобие людей, по сей день приводят меня в восхищение, они прекрасны, фантастичны, загадочны.

– Простите меня, доктор, но вы ужасно стареете. Кристо плевать хотел на все эти старые автоматы, в них для него нет ничего таинственного, ничего фантастического…

– Однако же ту картину, которую я не имел чести видеть, он назвал «Душа»?…

– Да, но что для него душа?… Вы же слышали… Душа как нечто материальное, душа, раздвигающая пределы нашей вселенной, шестое чувство, которое материализует то, что от нас ускользает… Кристо не сомневается, что в один прекрасный день люди дознаются, что такое душа, и оттого она станет еще прекраснее. Нет для Кристо ничего более прекрасного, чем открытие.

– Госпожа Петраччи, Натали… вы меня огорчаете. Вы перестали интересоваться эстетикой, скоро вы будете бредить электронным мозгом! И это вы, вы, делающая модели персонажей, которых впоследствии оживят в мастерских… Вы, радующаяся, когда универмаги заказывают макеты для своих новогодних витрин Эффелю, Пейне, Лила де Нобиле… О, вы переметнулись в противный лагерь, вы скоро станете, как Луиджи, воспевать красоту автоматов – раздатчиков угля! Подумайте о детях! Скоро у них вообще не будет игрушек!

– Вы врожденный проповедник, доктор! Кстати сказать, Малышу в равной мере нравится заводить свой игрушечный грузовичок и менять в нем батарейку…

Вакье продолжал обличать все и вся… Какой позор… Автомат должен быть ценен сам по себе, а ведь в наши дни его ценят в той мере, в какой он служит рекламе, и он уже не произведение искусства, а просто афиша в трех измерениях…