Эльза Триоле - Душа

– Нет!… Я просто жертва специализации…

– А в какой именно области?

– В поэзии!

– Поэзия – это сфера универсального.

– В наши дни универсальности больше не существует… – Дани печально покачал головой, – Тут уж старайся не старайся. Я перестал систематически работать. Пусть все идет, как идет. Гора необходимых знаний все растет. Вот вам частный пример: мне пришлось на уроках истории учить на одну войну больше, чем вам, на ту самую, которую вы пережили, которая оставила на вас своп рубцы… Для меня имена ваших героев – это просто названия улиц. Такие люди, как Этьен д'Орв, Гп Моке, значат для меня не больше, чем для вас Леопольд Робер или полковник Молль. Несчастные малыши: через какую-нибудь сотню лет им столько придется всего запоминать, чтобы получить диплом об окончании школы! Правда, память будет играть все меньшую и меньшую роль, коль скоро вычислительные и прочие машины станут выполнять за человека всю умственную гимнастику, и мозг его постепенно атрофируется, равно как и ноги… Эти последние заменит автомобиль…

– Мишетта! – кликнула Натали. – Дай кофе и торт…

Ей не хотелось вступать в спор с этим шалопаем.

– Чудесно! – Дани со всеми удобствами расположился за овальным столом. – Вот они, наиболее гармонические плоды цивилизации…

Мишетта с грохотом поставила на стол блюдечки и чашки, Дани и Натали молчали. За окном в сумерках, которые уже переходили в ночной мрак, деревья судорожно взмахивали голыми ветвями.

– Налить?

Натали сказала: «Налей». Мишетта налила кофе, нарезала торт и ушла на кухню, притворив за собой дверь. Дани с нескрываемым удовольствием пил обжигающе горячий кофе. Только сейчас он начал понемногу согреваться… Хотя на сей раз он щеголял в черных брюках, залоснившихся на заду, и в толстом черном пуловере под самую шею, он, очевидно, изрядно продрог, добираясь до Натали…

– Вчера, вернее, сегодня ночью, вспоминали о вас, мадам.

– Вот как, и где?

– В ночном кафе… А говорил человек, который боготворит вас.

Натали пошевелилась на стуле, будто ей стало неловко в собственной коже.

– Сосед по столу, – продолжал Дани, – оплатил наш счет. Мы были с Оливье и еще одним парнем… Весьма солидный господин, сидел он в одиночестве… По-моему, педагог. Перед ним на столике лежала газета с вашей иллюстрированной серией. С этого и началось. Правда, забавно?

Натали не ответила.

Дани пустился в объяснения. «Старики» нередко заговаривают с ними, с молодежью, в кафе, к примеру в ночном заведении на Сен-Жермен де Пре. Дани считается непревзойденным мастером завязывать такие беседы и слово за слово вызвать в «старике» желание доставить своим молодым и в большинстве случаев безденежным сотрапезникам удовольствие: для этого достаточно открыть журнал, хотя бы «Нувель ревю франсэз», – рекомендуется не показывать обложку – так любопытнее! – и начать царапать что-нибудь, что по виду напоминало бы стихи, говорить с каким-то третьестепенным статистом через голову жертвы, намеченной для психологического опыта… Лишь в редких случаях не завязывается разговор, и обычно все кончается тем, что вам говорят: «Да бросьте, я заплачу…» Дани уверял, что никогда он не доходит до того, чтобы прямо и открыто просить денег: так недолго и разочаровать стариков, отнять у них пресловутую иллюзию опытности, радость дышать воздухом юности. Случается – их удается купить, но бывает кое-кто начинает злиться и посылает нас подальше.

Натали взяла себе второй кусок торта и не предложила Дани.

Старик, который заплатил за них в кафе, заплатил за настоящий ужин, тип неглупый и забавный. Два или три раза он осаживал Оливье… После того злополучного приключения Оливье как-то удивительно действует всем на нервы. Под конец старик ему сказал: «Вы просто юный болван, и в этом нет ничего необычного, я сам когда-то был таким же… И было это не так уж давно… в то время дама, которая делает иллюстрированные серии, была самой пленительной женщиной на свете»… Тогда, понятно, Оливье пришел в волнение и сказал, что он знает эту даму, и Дани тоже сказал, что знает ее; тут уж пришел в волнение старик.

Натали, казалось, слушала только из вежливости. Никакого вопроса она не задала.

– Вам неинтересно? А нас это просто захватило… Натали промолчала.

– Старик сообщил нам, что вы были больше, чем красавица, вы были неземной красоты! Он вас знал по мастерской на Монпарнасе, вы сидели с ним рядом и рисовали с гипса и живой натуры… Это была мастерская одного крупного художника, влюбленного в вас, и все ученики тоже были в вас влюблены. И в один прекрасный день, когда натурщица не пришла, вы позировали обнаженная, просто решили оказать услугу товарищам и заработать несколько франков… Правда это или нет? Но жить вы ни с кем не желали. А потом вдруг начали жить со всеми подряд… а затем у вас была настоящая большая любовь, но он умер – говорят, он был гениальным художником, – тогда вы пустились во все тяжкие, были на содержании. Затем вы исчезли, пошли слухи, что вы вышли замуж и родили ребенка. И все боготворили вас, до того вы были соблазнительны и милы…