— Стэк, завтра на рассвете я уезжаю. В Сиам. Вероятно, больше не вернусь.
— Совсем, сэр?
— Совсем.
— Не возьмёте ли меня с собой, сэр? Уилфрид положил руку слуге на плечо:
— Очень великодушно с вашей стороны, Стэк, но там вы затоскуете.
— Прошу прощенья, сэр, но сейчас вам не стоило бы путешествовать одному.
— Может быть, но я всё-таки поеду.
Стэк взглянул Уилфриду в лицо. Взгляд был серьёзный и напряжённый, словно слуга хотел навсегда запечатлеть это лицо в своём сердце.
— Я долго служил у вас, сэр.
— Знаю, Стэк. Другой не стал бы так ко мне относиться. Я сделал распоряжение в завещании на тот случай, если со мной что-нибудь случится. Надеюсь, вы останетесь у меня и присмотрите, чтобы квартира была в порядке, если мой отец захочет ею воспользоваться?
— Останусь хоть сторожить квартиру, раз уж нельзя поехать с вами. А вы твёрдо решили, сэр?
Уилфрид кивнул:
— Твёрдо, Стэк. Что делать с Фошем?
Стэк помялся и выпалил:
— Мне кажется, я должен рассказать вам, сэр… Когда мисс Черрел была здесь в последний раз… в тот вечер, когда вы ушли в Чингфорд… Она сказала, что, если вы уедете, она с радостью возьмёт собаку. А Фош её любит, сэр.
Лицо Уилфрида превратилось в маску.
— Ведите его гулять, — приказал он и поднялся по лестнице.
В нём снова все всколыхнулось. Убийство совершено! Труп раскаянием не воскресишь. Конечно, если ей хочется взять собаку, пусть берет. Но почему женщины держатся за воспоминания, когда нужно только одно — забыть? Он сел за письменный стол и написал:
«Я уезжаю. Так лучше. Фоша доставят к тебе вместе с письмом. Если хочешь взять его, он твой. Я должен быть один. Прости, если можешь, и забудь меня.
Уилфрид».
Он написал адрес и, не вставая, медленным взглядом обвёл комнату.
После его возвращения сюда не прошло и трёх месяцев, а ему кажется, что он прожил целую жизнь. Вот там, у камина, стояла Динни после визита её отца. Здесь, на диване, она сидела, глядя на него. Динни здесь, Динни там! Её улыбка, глаза, волосы! Динни и воспоминания о палатке кочевника-бедуина, боровшиеся за него, Уилфрида, и попеременно бравшие верх! Почему он с самого начала не предвидел, каков будет конец? Он должен был знать себя.
Дезерт взял листок бумаги и написал:
«Дорогой отец,
Англия мне пришлась не по душе, и завтра я уезжаю в Сиам. Время от времени буду извещать свой банк о перемене адреса. Стэк, как и раньше, присмотрит за квартирой, так что она будет в порядке, когда бы Вам ни понадобилась. Надеюсь, что Вы побережёте себя. Постараюсь присылать Вам иногда монеты для коллекции. До свиданья.
Преданный Вам
Уилфрид».
Отец прочтёт и скажет: «Боже мой, какая поспешность! Странный мальчик!» А больше никто ничего не подумает и не скажет, кроме…
Уилфрид взял ещё один листок и написал в банк, затем, окончательно разбитый, лёг на диван.
Пусть вещи уложит Стэк, — у него самого больше нет сил. К счастью, он позаботился привести в порядок паспорт — удивительный документ, делающий человека независимым от себе подобных, пропуск, открывающий ту дорогу к одиночеству, какой тебе хочется идти. В комнате было тихо: в этот предобеденный час, когда движение на время затихает, с улицы не доносилось никакого шума. Лекарство, которое он принимал после приступа малярии, содержало опиум, и Уилфрид постепенно впадал в дремотное состояние. Он глубоко вздохнул, нервное напряжение ослабло. В его полуодурманенном мозгу оживали запахи — запахи верблюжьего помёта, жарящихся зёрен кофе, кошм, пряностей, людных базаров, пустыни с её режущим безжизненным воздухом, зловонных испарений в приречных деревушках; ожили и звуки — причитания нищих, надсадный кашель верблюдов, плач шакала, зов муэдзина, топот ослиных копыт, перестук молотков в руках у чеканщиков серебра, скрип и стоны колодезного журавля. Перед его полузакрытыми глазами поплыли видения, давно знакомые и желанные картины Востока. Теперь это будет другой Восток — ещё более далёкий и удивительный!.. И Дезерт погрузился в настоящий сон.
Увидев, как Уилфрид отвернулся от неё в Грин-парке, Динни поняла, что всё кончено навсегда. Его опустошённое лицо взволновало её до глубины души. Она примирится с чем угодно, лишь бы это вновь сделало его счастливым! С того вечера у него на квартире, когда он убежал от неё, Динни готовила себя к самому худшему, втайне не веря больше в возможность другого исхода. После кратких минут, проведённых ею с Майклом в тёмном холле, она немного поспала и утром выпила кофе у себя в комнате. Около десяти утра ей доложили, что её спрашивает какой-то человек с собакой.
Читать дальше