Однако разговор за обедом естественно и прежде всего коснулся свадьбы Клер и возвращения Хьюберта. Выбор сестры несколько тревожил Динни.
Сэр Джералд (Джерри) Корвен был сорокалетний мужчина среднего роста с энергичным и отважным лицом. Динни не отрицала за ним большого обаяния, именно это и пугало её. Он занимал высокое положение в министерстве колоний и был одним из тех людей, на которых достаточно взглянуть, чтобы решить: «Он далеко пойдет!» Боялась Динни и того, что смелая, блестящая, наделённая душой игрока Клер слишком похожа на жениха и к тому же моложе его на семнадцать лет. Диана, хорошо знакомая с Корвеном, возразила:
— Семнадцать лет разницы — это как раз самое утешительное во всей истории. Джерри пора остепениться. Если он сумеет быть Клер и мужем и отцом одновременно, дело наладится. У него огромный жизненный опыт. Я рада, что они уезжают на Цейлон.
— Почему?
— Он избежит встреч со своим прошлым.
— А у него богатое прошлое?
— Дорогая моя, сейчас он слишком влюблён, но с таким человеком, как Джерри, нельзя загадывать — в нём масса обаяния и он постоянно стремится играть с огнём.
— Женитьба всех нас делает трусами, — вставил Эдриен.
— На Джерри Корвена она не повлияет: он клюёт на риск, как золотая рыбка на москита. Динни, Клер очень увлечена?
— Да. Но она сама любит играть с огнём.
— И всё же, — вмешался Эдриен, — я ни одного из них не назвал бы вполне современным. У обоих голова на плечах и оба умеют найти ей применение.
— Совершенно верно, дядя. Клер берет от жизни всё, что может, но бесконечно верит в неё. Она может стать второй Эстер Стенхоп [3] Стенхоп Эстер (1776–1839) — английская путешественница.
.
— Браво, Динни! Но для этого ей сначала пришлось бы отделаться от Джералда Корвена. А Клер, насколько я в ней разбираюсь, способна испытывать угрызения совести.
Динни широко раскрыла глаза и посмотрела на дядю:
— Вы говорите так, дядя, потому, что знаете Клер, или потому, что вы Черрел?
— Вернее всего потому, что она тоже Черрел, дорогая моя.
— Угрызения совести? — повторила Динни. — Не верю, что тётя Эм испытывает их. А она такая же Черрел, как любой из нас.
— Эм, — возразил Эдриен, — напоминает мне кучу разрозненных первобытных костей, которые никак не составишь вместе. Трудно сказать, какой у неё скелет. Угрызения же совести всегда составляют единое целое.
— Пожалуйста, без «костей» за обедом, Эдриен, — попросила Диана. Когда приезжает Хьюберт? Мне не терпится увидеть его и юную Джин. Кто из них теперь кем командует после восемнадцати месяцев блаженства в Судане?
— Конечно, Джин, — ответил Эдриен.
Динни покачала головой:
— Не думаю, дядя.
— В тебе говорит сестринская гордость?
— Нет. В Хьюберте больше последовательности. Джин сразу набрасывается на все и хочет со всем управиться, а Хьюберт неуклонно идёт своей дорогой. Я в этом уверена. Дядя, где находится Дарфур и как надо произносить это название?
— Через «у» или через «о» — безразлично. Это область на западе Судана, пустынная и, кажется, очень труднодоступная местность. А что?
— Я завтракала сегодня с мистером Дезертом. Помните шафера Майкла? Он упомянул это название.
— Он был там?
— По-моему, он объездил весь Ближний Восток.
— Я знакома с его братом, — заметила Диана. — Чарлз Дезерт — один из самых напористых молодых политических деятелей. Он почти наверняка будет министром просвещения, как только консерваторы снова придут к власти. После этого лорд Маллиен окончательно станет затворником. С Уилфридом я никогда не встречалась. Он славный?
— Видите ли, я только на днях познакомилась с ним, — ответила Динни, стараясь быть беспристрастной. — Он вроде рождественского пирога с начинкой: берёшь кусок и не знаешь, с чем он, а если ты в состоянии съесть его целиком, тебе предстоит счастливый год.
— Я с удовольствием повидал бы этого молодого человека, — сказал Эдриен. — Он хорошо воевал, и я знаю его стихи.
— В самом деле, дядя? Я могу это устроить: мы с ним встречаемся каждый день.
— Вот как? — произнёс Эдриен и посмотрел на неё. — Мне хочется поговорить с ним о хеттском типе. Я полагаю, ты знаешь, Динни, что расовые признаки, которые мы привыкли считать безусловно иудейскими, на самом деле — чисто хеттские, как явствует из древних хеттских росписей.
— А разве иудеи и хетты относятся к разным расам?
— Несомненно, Динни. Израильтяне были ветвью арабов. Кем были хетты нам предстоит ещё выяснить. У современных евреев, как наших, так и немецких, тип скорее хеттский, чем семитический.
Читать дальше