Лев Толстой - Полное собрание сочинений. Том 15. Война и мир. Черновые редакции и варианты. Часть третья

Свободен или не свободен человек, вот страшный вопрос, который задает себе человечество с самых различных сторон. Физиология, психология, статистика, зоология даже принимает участие в борьбе. «Свободы нет, говорят одни, человек подлежит законам материи». «Свобода есть, душа, составляющая сущность человека, свободна», говорят другие.

Посмотрим с точки зрения истории на вопрос свободы или несвободы человека. История рассматривает человека в его движении во времени. Я движусь во времени, я совершаю историю. Свободен ли я? Могу ли я или не могу поднять и опустить руку? Могу. Я поднял ее. Но время прошло — прошла минута. Я говорю себе: мог я или не мог поднять руку. Я не поднимаю руку. 1417 Но я не поднял руки не в тот 1-й момент, когда я спросил себя о своей свободе. Прошла минута, удержать которую было не в моей власти, и та рука, которую я поднял, и тот воздух, в к[отором] я сделал ею движение, уже не те, в к[оторых] я теперь не делаю того движения. Тот момент, в который совершилось движение, невозвратим, и в тот момент я ничего другого не мог сделать, как поднять и опустить руку, потому что это был момент, составленный из бесконечно малых моментов. То, что я в следующую минуту не поднял руку, не доказало того, что я мог не поднять ее, а напротив — доказало, что и в этот и в тот момент я не мог сделать ничего другого, что движение мое было одно в одном моменте, следовательно 1418 необходимо.

(Еще яснее невозможность повторить сделанное движение рукой будет видна из того, что в то время, как я другой раз поднял руку, под нее стала рука другого человека.)

Свобода человека, сознаваемая им, закована временем. 1419 Понятие свободы 1420 вне времени вытекает из суждения о прошедшем акте и представлении возможности совершить другой акт. Если я говорю: «я дурно сделал это вчера», я говорю только, что я могу себе представить другой поступок в тот же момент времени. Следовательно, то, что мы называем свободой, есть только наше представление, мираж свободы. Настоящей же свободы, о которой мы имеем неотъемлемое сознание, мы имеем только один, бесконечно малый момент. Мы имеем не ноль свободы, но бесконечно малую величину во времени.

Если человек, я мое, может выдти из условий времени, то я это будет иметь абсолютную свободу. Я 1421 свободно, но вне времени. Во времени же оно имеет бесконечно малый момент. Вопросы о том, что есть это я , 1422 может ли оно быть вне времени — суть вопросы философские. 1423 Но вопрос ограничения свободы временем есть первый вопрос исторический. История рассматривает человека во времени, и то, что для физиолог[ии] (Сеч[енов], Фохт), для зоолог[ии] (Дарвин) есть невозможность, несомненно и неизбежно разрешается историей. История не может допустить иного. А она, именно она настаивает на рассмотрении событий с точки зрения свободы произвола 1424 А[лександра] и Н[аполеона] и своего. 1425

Предметом истории являются массы, действующие для неизвестных нам целей по закону необходимости. И предметом изучения становятся не произволы людей, не достижение выдуманных нами целей, но изыскание соотношений между явлениями — законов.

С тех пор, как найден и доказан закон Кеплера, одно признание того, что движется не солнце, а земля, уничтожало всю космографию древних. Но и после открытия закона К[еплера] космография А[ристотеля] еще долго продолжала преподаваться. Людям трудно отстать от привычной полной лжи, променяв ее на неполную истину.

С тех пор, как 1-й человек сказал и доказал, что количество рождений или преступлений в каком-нибудь уезде подчиняется математическим законам, с тех пор уничтожились все прежние науки humaniores: 1426 юриспруденция, государственные науки, философия, психология, история. Если человек не мог не совершить преступления, то нельзя казнить его преступную волю — воля его была только орудием исполнения вечного закона. И юриспруденция 1427 есть только исполнение закона мести, лежащей в духе человека. Если человек не мог не совершить преступления, то у него не было свободной воли, и философские изыскания о свободе человека сводятся на объяснение миража свободы (Кант). Если ч[еловек] н[е] м[ожет] н[е] с[овершить] п[реступления], то психология не может уже состоять в изыскании существенных свойств души, но должна состоять только в изыскании тех 1428 свойств человека, по которым душевная деятельность его совпадает всегда с вечными законами. Если человек не м[ожет] не с[овершить] п[реступления], то история не может заключаться более в описаниях деятельности великих людей, мнимопроизводящих события, а должна заключаться в изыскании той связи, которая существует между событиями и людьми для нашего близорукого взгляда, служащего их выражением.