Лев Николаевич Толстой. Полное собрание сочинений. Том 42

«В руки твои предаю дух мой» — только мог он вспомнить слова Евангелия. Он понимал, что совершается с ним великая перемена, которая должна и не может не быть, но представить себе того, в чем эта перемена, он не мог. 217 217 Зачеркнуто: потому что знал только то, что переменялось, но не знал, во что. Он понимал это, и в то же время тело его возмущалось против совершаемого насилия. Он не противился смерти, не видел в ней ничего ужасного, но сильное молодое тело его не принимало смерти, не покорялось ей и до последней минуты боролось с ней.

В последнюю минуту, когда палач надел на него петлю и толкнул его, он закричал, рванулся, но руки были связаны. Толчок, шум в голове, налившейся кровью, животный ужас задыханья, и вдруг — восторг и просветление.

Палачповис на трупе, чтобы задушение было полное, и был доволен, что исполнил свою обязанность без неприятных осложнений.

Через час труп был снят с виселицы и отвезен на неосвященное кладбище.

Генерал-губернатор, гордившийся своим ранним вставанием, в это время уже отпил кофе и, пересматривая немецкие газеты, выпускал сквозь свои нависшие усы душистый дым заграничной сигары — подарок богатого банкира.

«Вот он, представитель народа, — подумал Меженецкий выходя от старика. — Это лучший из них. И какой мрак (он разумел Романа и его друзей). Они говорят: с таким народом, каков он теперь, ничего нельзя сделать. Так что же, мы всё пустяки делали?» — спросил он себя и в глубине души, вспоминая всё то, что он вынес из общения с народом, он почувствовал, что они правы. И ему стало мучительно тяжело от этого сознания и от всего того, что он узнал от этих людей. Реакция была в полном разгаре. Не только богатые классы отрицали всё сделанное Александром Вторым, но народ, тот самый народ, во имя которого работал Меженецкий и его друзья, был против всех революционеров и их обвинял в том, что они убили того царя, который освободил их, и теперь хотят опять закабалить народ. «Лучшие люди, — думал Меженецкий, — его друзья, или повешены и[ли] расстреляны, как Светлогуб и другие. И вот, на место их выступили эти желтоносые, дерзкие, самоуверенные, сухие доктринеры, мертворожденные люди», — думал Меженецкий, продолжая ходить по коридору.

Меженецкий давно уже ненавидел царя, министров, губернаторов, богачей, купцов, дворян, попов, ненавидел <���возненавидел> теперь и этот идиотский народ с своей верой в присягу, царя 218 218 Зачеркнуто: в Иверские и в каких-то агнцев, но больше всего возненавидел этих новых людей, с такой уверенностью решающих все вопросы.

<���«Правители — мерзавцы, народ — идиоты, и эти отвратительные наглые тупицы Романы с своими друзьями. И ужасно, ужасно и глупо, — сказал он себе и злобно рассмеялся горлом. — Жизнь погублена. Да, погублена из-за этих мерзавцев и идиотов».>

Во всяком деле лучше немного, но хорошего, чем много, но плохого. Тоже и в книгах.

Нужно читать немного, но стараться понять и передумать то, что прочел.

Слишком много книг развлекает ум. Читай только те книги, которые всеми признаны хорошими.

Читайте прежде всего лучшие книги, а то вы и совсем не успеете прочесть их.

Различие между ядами вещественными и умственными в том, что большинство ядов вещественных противны на вкус, яды же умственные в виде газет и дурных книг часто привлекательны, и тем более привлекательны, чем вкус более извращен.

Нельзя жить без веры. <���Человек без веры то же, что животное.>

Только вера истинно соединяет людей.

Все люди также страдают, также думают, также умирают, и над всеми людьми один и тот же бог, а потому и истинная вера только одна.

Истинная вера не в словах, а в делах.

Жизнь человека без веры — жизнь животного.

Люди живут дурно только оттого, что веруют неправильно.

Не надо во что бы то ни стало держаться старины. Надо быть готовым изменить прежние порядки, если 219 219 Зачеркнуто: явно, что они вредны. Моряк, который будет становить одни и те же паруса при всяком ветре, недалеко уедет.

Главная причина бедствий людей та, что люди служат или тем, кого они видеть уже не могут и которые уже не нуждаются в их помощи, или гордым и злым, которые им ослепляют глаза и помогать которым не следует.