Лев Николаевич Толстой. Полное собрание сочинений. Том 42

Николай Павлович гордился тем, что задавил гидру революции в Польше и собирался так же раздавить 199 199 Зачеркнуто: голо[ву] гидру и всякой повсюду революции. И люди в звездах и золоченых мундирах так восхваляли его за это, что он, умирая, искренно верил, что он великий человек и что жизнь его была 200 200 Зач.: большим великим благом для человечества.

Когда Альбина в своем восторженно-веселом настроении, уверенная в том, что теперь всё кончено и они через несколько дней будут свободны, вошла во двор постоялого, она была удивлена тем, что много народа стояло в воротах и под навесом. Народ толпился около ее тарантаса. Сердце захолонуло у нее в груди, но она еще не верила. Толпа расступилась перед нею. У тарантаса, между двумя солдатами, стоял ее муж и жалостно смотрел на нее.

— Альбина! Ничего, Альбина! Ничего, — повторял он, не зная, чем бы успокоить ее.

— А вот и барынька сама, — проговорил помощник полициймейстера.

— Пожалуйте, пожалуйте сюда. Это кто такой? Кто он вам?

Альбина ничего не отвечала и только взглядывала то на полициймейстера, то на мужа.

— Муж он вам? — повторил полициймейстер.

— Он? — вскрикнула Альбина. — Оставьте его. Он ни в чем не виноват. Я виновата. Меня берите.

Полициймейстер велел подать кандалы и надеть на Мигурского. Казак стоял тут же и взглядывал то на Мигурского, то на нее, недоумевающе покачивая головой.

— За что? За что? — вскрикнула она и, подбежав к мужу, обняла его за шею.

— Разем (вместе), вшистко разем (всё вместе), — проговорила она, и прижалась к нему, вся трясясь от рыданий.

Мигурского судили и приговорили за побег к прогнанию сквозь 1000. Его родные и Ванда, имевшая связи в Петербурге, выхлопотали ему смягчение наказания, и его сослали на вечное поселение в Сибири.

201 201 Зач.: С самого переезда в Сибирь Альбина начала чахнуть и умерла через год после переезда и похоронена в Ачинске. Альбина жила с ним, ухаживала за ним, удерживая его от всё более овладевавшего им пристрастия к вину, старалась утешать, подбодрять его, но сама неудержимо и заметно умирала.

Вней не осталось и следа прежней жизнерадостности. Она не могла понять, зачем, за что эта жестокость, и умирала и радовалась, что она уходит из этого бессмысленно жестокого мира.

— А вот и барынька сама, — проговорил помощник полициймейстера.

— Пожалуйте, пожалуйте сюда. Это кто такой! Кто он вам? — Альбина ничего не отвечала и только остановившимся взглядом смотрела на мужа.

— Муж он вам? — повторил полициймейстер.

— Оставьте его! — вскрикнула Альбина. — Он ни в чем не виноват. Я виновата. Я. Меня берите.

— Это там разберут, а вы, сударыня, побудьте тут. И до вас дело дойдет, — сказал полициймейстер, 202 202 Зачеркнуто: и обернувшись отстраняя ее, и, обернувшись к солдатам, кивнул им, указывая на Мигурского.

Солдат, позванивая цепями, подошел к Мигурскому и стал надевать на него наручники.

— Вшистко разем! Всё вместе, — вскрикнула она и, оттолкнув от себя 203 203 Зач.: удерживавшего пытавшегося удержать ее полициймейстера, подбежала к мужу, обняла его за шею и прижалась к нему, вся трясясь от рыданий.

Мигурского судили и приговорили за побег к прогнанию сквозь 1000. Его родные и Ванда, имевшая связи в Петербурге, выхлопотали ему смягчение наказания и его сослали на вечное поселение в Сибири.

Там, очень скоро после переселения туда, умерла, зачахнувшая от горя Альбина. Она до последних дней не могла понять, зачем, за что эта жестокость, и, умирая, радовалась, что уходит из этого бессмысленного и жестокого мира.

— А вот и барынька сама, — проговорил полициймейстер. — Пожалуйте, пожалуйте сюда. Это кто такой? Кто он вам?

Альбина ничего не отвечала и только остановившимся взглядом смотрела на мужа.

— Муж он вам? — повторил полициймейстер.

— Я, я одна виновата... Прости меня!.. — и она бросилась к мужу.

— Там разберут кто виноват. И до вас дело дойдет, — сказал полициймейстер, и, обернувшись к солдатам, кивнул им, указывая наМигурского. Солдат, позванивая цепями, подошел к Мигурскому и стал надевать на него наручники.

— За что, за что всё это? 204 204 Зачеркнуто: Иусек, прости меня, прости, я ви[новата] — вскрикнула она и закатилась рыданиями, а потом хохотом, и упала бы навзничь, если подоспевшая Лудвига не поддержала ее.