Лев Николаевич Толстой. Полное собрание сочинений. Том 42

Мне всегда кажется, что тот бог, которого обожают во всех цивилизованных странах, совсем не божественен, хотя он и называется богом. Люди почитают друг друга, а не бога.

Торо.

Из всех форм рабства религиозное рабство перед тиранами — богословами — самое ужасное, потому что в нем корень всякого другого рабства.

Когда у людей не хватает смелости положиться на свое внутреннее убеждение (голос божества внутри нас), тогда они делаются жертвой и орудием теологических софистов, сулящих им рай где-то в отдаленном будущем.

Люси Малори.

Самый жалкий раб — это человек, отдающий в рабство свой разум и признающий истиной то, чего не признает его разум.

Мало истинных христиан, — я говорю даже о вере. Много таких, которые верят только по суеверию, много и таких, которые не верят, но только по распущенности; немного людей, занимающих середину.

Паскаль.

Всякое рабство легче сносить, чем рабство религиозное. Человек, раболепствующий перед церковным деспотизмом, будет рабом всех тех хозяев, которые захотят завладеть им.

Христианство провозгласило истинный закон бога, но человечество было далеко от него. И вот, чувствуя всю красоту, истинность, благодетельность этого закона и, вместе с тем, несовместимость его с установленной жизнью, люди приняли христианство на словах, а на деле извратили его так, чтобы не изменять существующий строй жизни.

Истинное богопочитание свободно от суеверия; когда в него проникает суеверие, то оно разрушается. Христос указал нам, в чем истинное богопочитание. Он учил, что из всего того, что мы делаем в своей жизни, одно есть свет и счастие людей, это — наша любовь друг к другу; он учил, что счастья нашего мы можем достигнуть только тогда, когда будем служить людям, а не себе.

Паскаль.

Православные религиозные системы разного рода в значительной мере являются ответственными за тот хаос и развращение, какие обнаруживаются в наших мирских делах. Касаясь зла, наполняющего повседневную жизнь людей, церковные проповедники разного рода в своих собраниях и беседах обыкновенно заявляют, что это не дело религии касаться торговли, политики или финансов. «Религия, — говорят они, — должна ведать лишь дело спасения человека в его будущей жизни; ей нужно лишь, чтобы люди верили, что только через Иисуса они могут наследовать небесное блаженство». «Верующий пойдет в рай, неверующий пойдет в ад».

Эти-то учения, вместе с доктринами грехопадения, искупления и телесного воскресения обыкновенно спутывают тот маленький остаток мысли, который православные люди прилагают к рассуждению о религиозных вопросах, и хаос, наступающий затем в их религиозной жизни, естественно отражается и на общественной.

Люси Малори.

Как ни странно это кажется, церковное христианство не есть формальное, неполное, извращенное христианство, но есть учение, совершенно чуждое христианству и враждебное ему.

Для того, чтобы исповедывать истинное христианство, надо прежде всего отказаться от ложного.

Так и поступают все люди, желающие быть христианами.

Воскресение Иисуса Христа из мертвых есть в сущности воскресение духовное, открытое одним верующим по степени их разумения, под чем я разумею, что Христос был призван из жизни в вечность и что после его страстей он воскрес из мертвых (в том смысле как Христос говорил: оставьте мертвым хоронить мертвых), т. е. что он возвысился своей жизнью и смертью, давая пример несравненной святости. В этом же смысле он воскрешает своих учеников из мертвых постольку, поскольку они следуют примеру его жизни и смерти. И я думаю, что легко объяснить всё учение Евангелия при помощи такого способа передачи.

Спиноза.

Церковные учения до такой степени извратили истинный смысл христианства, что люди, ни во что не верующие, отрицающие всё христианское учение, ближе к нему, чем церковники, мнимо признающие его.

9

Много найдется церковных христиан, которые скорее умрут, чем выльют в помойную яму причастие, и как мало найдется таких истинных христиан, которые бы скорее готовы были умереть, чем участвовать в убийстве людей.

А если могло быть воспитано такое благоговение к вещи, то могло бы быть воспитано такое же благоговение и к жизни людей.