Лев Николаевич Толстой. Полное собрание сочинений. Том 42

Эмерсон.

Самый жалкий из нас обладает все-таки каким-нибудь даром, и как бы ни был этот дар, повидимому, зауряден, но, составляя нашу особенность, он может, при правильном применении, стать даром для всего человечества.

Джон Рёскин.

Кроме обязанностей к ближнему, у каждого человека есть обязанность к себе, как к сыну божию.

Чем дольше живет человечество, тем больше освобождается оно от суеверий и тем проще представляются ему законы жизни.

Наш век — истинный век критики.

Религия и законодательство обыкновенно думают ускользнуть от критики. Религия — с помощью своей святости, законодательство — с помощью своего внешнего величия.

Но этим самым они возбуждают против себя подозрение и не могут рассчитывать на непритворное уважение, потому что разум относится с уважением только к тому, что в состоянии выдержать его свободное и публичное испытание.

Кант.

Миссионеры старательно распространяют христианство в Индии. Но может ли церковное христианство дать Индии более завидный удел, чем тот, какой она имела в прошлом? Может ли оно дать ей более умственной и духовной силы, чем сколько есть у нее и сколько было со времен незапамятных? Есть ли у церковного христианства более высокое представление о вездесущем, всемогущем и всезнающем божестве, чем у последователей браминского учения? Неужели мысль о боге, который прогуливался по саду с Адамом и Евой и не слыхал того, что говорили они, потому что отошел от них на некоторое расстояние, который испугался нападения на его небесную твердыню со стороны строителей какой-то башни и ел жареных ягнят со стариками, который приходил в ярость из-за разных пустяков, и то и дело проклинал несчастных, созданных им людей за их ошибки, — может ли мысль о таком боге быть чем-либо высшим сравнительно с представлением о невидимом, всезнающем, всемогущем существе, которое проявляет свою волю всюду во вселенной? А вера в божественность Христа, в его воплощение, воскресение и искупительную жертву? Разве не есть это кощунство — впутывать высшее и величайшее существо в дела смертных? Если индусы должны верить ввоплощение, то почему им не верить в воплощение Кришны или Рамы; почему они должны верить не в них, а в Христа? Однако бог, как это сказано в истинно-священном писании человечества, не имеет тела и не был рожден (Иоан. 4 гл.) и не может воплощаться. Учение о воскресении — не более как сказка: могила никогда не выдавала своих мертвецов, если они точно были мертвецами. Что же касается искупления, то учение это противоречит уже самым первобытным понятиям о справедливости.

Люси Малори.

Всё исследуй, давай разуму первое место.

Пифагор.

Жизнь состоит в том, чтобы добывать всё более и более истину о своем назначении и жить более и более согласно с этой истиной. Все же ложные религии говорят, что у них в писании или предании находится готовая, полная, совершенная истина (Веды, Библия, Коран) и есть средство жить сообразно с этой истиной (вера, жертвы, молитва, благодать). Так что ни искать истины не нужно, ни трудиться над улучшением своей жизни. Это ужасно.

Не надо бояться тех разрушений, которые совершает разум в установленных людьми преданиях. Разум не может ничего уничтожать, не заменяя его истиной. Таково его свойство.

Заблуждаемся мы не оттого, что не можем правильно мыслить, а оттого, что живем дурно.

Незнание никогда не делает зла; пагубно только заблуждение. Заблуждаются же люди не потому, что не знают, а потому, что воображают себя знающими.

Руссо.

Всякое заблуждение есть яд, и потому не может быть безвредных заблуждений; тем более не может быть прекрасных и неприкосновенных заблуждений.

На что мне такие утешения, над которыми висит непрестанно Дамоклов меч разочарования? Безопасна только одна истина. Одна истина тверда, и на одну ее можно положиться. Только в ней истинное утешение; она одна неразрушимый алмаз. — Освободить человека от лжи значит не отнять что-либо, но дать. Знание того, что неправда — неправда, есть истина. Заблуждение всегда вредит. Рано или поздно оно отзовется человеку, который держится его.

Шопенгауэр.

Мы видим мир при посредстве наших мыслей, видим его не таким, каков он есть, а в том свете, какой придают ему наши мысли. Ненависть делает его для нас, — как будто мы надели черные очки, — туманным и мрачным.