Айн Рэнд: Атлант расправил плечи. Книга 2

Вот она, подумал доктор Стадлер, эта странность в поведении Ферриса; он предполагал, что в данном случае достаточно будет высказать неодобрение, но казалось, на Ферриса это не произвело никакого впечатления.

– Если бы какой-нибудь пропойца-невежда в дикой ненависти ко всему разумному нашел в себе силы выразить свои мысли на бумаге и написал такую книгу, я бы не удивился. Но знать, что она написана ученым, и видеть гриф нашего института!

– Но, доктор Стадлер, она не адресована ученым. Она написана именно для невежд.

– Что вы имеете в виду?

– Для толпы.

– Но Боже ты мой! Последний тупица обнаружит кричащие противоречия в каждом вашем утверждении.

– Скажем так, доктор Стадлер: тот, кто не видит этого, заслуживает того, чтобы верить в мои утверждения.

– Но вы освятили эту омерзительную галиматью престижем науки! Я еще понимаю, когда подобную околесицу под видом заумного мистицизма несет какое-нибудь жалкое ничтожество вроде Саймона Притчета, – все равно его никто не слушает. Но вы внушаете людям мысль, что это наука. Наука! Вы пользуетесь достижениями разума, чтобы разрушить его. По какому праву вы используете мою работу, непозволительно, нелепо перенося ее выводы в совершенно иную область, и делаете чудовищные обобщения на основе чисто математической проблемы? По какому праву вы подаете это так, будто я – я – дал согласие на издание вашей книги?

Доктор Феррис никак не отреагировал на его слова. Он спокойно смотрел на доктора Стадлера, и это спокойствие придавало ему почти снисходительный вид.

– Доктор Стадлер, вы говорите так, будто эта книга адресована мыслящему читателю. Если бы это было действительно так, пришлось бы принять во внимание такие категории, как точность, обоснованность, логика и престиж науки. Но это не так. Она адресована народу. А вы всегда повторяли, что народ не поймет. – – Он остановился, но доктор Стадлер молчал. – Может показаться, что книга не имеет никакой философской ценности, но она имеет огромную психологическую ценность.

– Не понимаю.

– Видите ли, доктор Стадлер, люди не хотят думать. Чем глубже они погружаются в свои заботы, тем меньше хотят думать. Но подсознательно они чувствуют, что должны думать, и чувствуют себя виноватыми. Поэтому они благословят и последуют советам любого, кто найдет оправдание их нежеланию мыслить; любого, кто превратит в добродетель – сверхинтеллектуальную добродетель – то, что они считают своим грехом, своей слабостью, своей виной.

– И вы потворствуете этому?

– Это путь к популярности.

– Зачем же вам популярность?

Феррис вскользь, как бы ненароком взглянул в лицо доктору Стадлеру.

– Мы государственное учреждение, – спокойно ответил он – существующее за счет налогоплательщиков.

– И поэтому вы проповедуете, что наука – сплошное мошенничество, которое необходимо искоренить!

– Именно к такому выводу можно прийти логическим путем, прочитав мою книгу. Но это не то заключение, которое они сделают.

– А как насчет позора для института в глазах мыслящих людей? Ведь они определенно еще остались где-то.

– Почему мы должны о них беспокоиться?

Доктор Стадлер мог бы счесть последнюю фразу чем-то не выходящим за пределы разумения, будь она произнесена с ненавистью, завистью или злобой, но отсутствие этих эмоций, небрежная легкость тона, легкость, предполагающая усмешку, поразили его, как внезапная вспышка чего-то нереального, пронзившего его леденящим ужасом.

Вы не следили за реакцией на мою книгу, доктор Стадлер? О ней отзывались весьма благосклонно.

– Да – именно в это невозможно поверить. Он должен был говорить так, будто это интеллигентная беседа, у него не было времени разобраться в своих чувствах. Я не в состоянии понять, почему все солидные научные журналы уделили вам такое внимание и как они посмели всерьез обсуждать вашу книгу. При Хыо Экстоне ни одно научное издание не осмелилось бы говорить о ней как о труде, к которому позволительно применить определение "философский".

Но Хью Экстона нет.

Доктор Стадлер почувствовал, что обязан сейчас произнести некие слова, – и надеялся, что сумеет закончить разговор до того, как поймет, что же это за слова.

– С другой стороны, продолжал доктор Феррис, реклама моей книги – а я уверен, что вы и не заметили такого пустяка, как реклама, содержит выдержки из весьма хвалебного письма, полученного мною от мистера Висли Мауча.

Да кто такой мистер Висли Мауч, черт возьми? Доктор Феррис улыбнулся: