Чарльз Диккенс - Колокола (пер.Врангель)

Когда Тоби сталъ замѣчать, что привязывается къ колоколамъ, что первоначальное чувство простого любопытства, вызвавшее знакомство съ ними, превращается въ болѣе прочную и близкую связь, онъ, не будучи казуистомъ (что онъ, впрочемъ, и сознавалъ), не сталъ останавливаться на соображеніяхъ и причинахъ, приведшихъ его къ этому увлеченію, что могу подтвердить и я. Но тѣмъ не менѣе, я хочу сказать и говорю, что какъ физическія отправленія Тоби, какъ, напр., результаты дѣйствія пищеварительныхъ органовъ, достигались сами собою, благодаря ихъ сложной работѣ, о которой онъ не имѣлъ понятія и былъ бы крайне удивленъ, еслибы понялъ въ чемъ дѣло, такъ и его умственныя способности, безъ его вѣдома и воли, приводились въ движеніе цѣлою системою колесиковъ и пружинъ, и породили его привязанность къ колоколамъ.

Еслибы вмѣсто слова привязанность, я сказалъ бы любовь, то я бы не отказался и отъ этого слова, такъ какъ даже оно не было бы достаточнымъ для опредѣленія чувства Тоби; настолько оно было сложно. Въ своей простотѣ онъ доходилъ до того, что придавать колоколамъ характеръ чего то необычайнаго и торжественнаго. Постоянно слыша ихъ и никогда не видя, онъ ихъ себѣ представлялъ чѣмъ то загадочнымъ; они находились такъ неимовѣрно высоко и такъ далеко отъ него, звонъ ихъ былъ полонъ такой мощной, такой глубокой мелодіи, что внушалъ ему какой то благоговѣйный трепетъ. Иногда, когда онъ взиралъ на темныя, стрѣльчатыя окна башни, онъ какъ бы ждалъ призыва, не колоколовъ, а существа, голосъ котораго звучалъ ему въ ихъ перезвонѣ. Все это заставляло Тоби съ негодованіемъ отвергать дурную о нихъ молву, что они водятся съ нечистымъ; онъ считалъ непозволительнымъ допускать подобныя предположенія даже въ помыслахъ.

Словомъ, колокола эти постоянно занимали его слухъ, наполняли его мысли, всегда вызывая въ немъ чувство глубокаго благоговѣнія. Не разъ онъ, разинувъ ротъ, такъ впивался глазами въ колокольню, на которой они висѣли, что у него дѣлались судороги въ шеѣ и ему приходилось, къ обыкновеннымъ прогулкамъ рысцой, прибавить два, три лишнихъ конца, чтобы отходить свою шею.

Какъ разъ, когда въ одинъ изъ очень холодныхъ дней, онъ былъ занятъ этимъ лѣченіемъ, прозвучало двѣнадцать ударовъ колокола, оставляя за собою гулъ, напоминавшій жужжаніе исполинской пчелы, залетѣвшей внутрь колокольни.

— А, время обѣда! — произнесъ Тоби, продолжая рысцою огибать церковь и глубоко вздохнувъ. Носъ у него побагровѣлъ, вѣки были красны, онъ все мигалъ ими, поднимая плечи чуть не до ушей; ноги мерзли и начинали коченѣть. Очевидно, онъ замерзалъ.

— Да, да, время обѣда, — повторилъ Тоби, какъ при боксѣ, нанося правой рукавицей удары животу, будто наказывая его за то, что ему было такъ холодно.

— Ай, ай, ай! — продолжалъ онъ вздыхать, а затѣмъ нѣсколько шаговъ сдѣлалъ въ полномъ молчаніи.

— Это ничего! — вдругъ проговорилъ онъ… круто оборвавъ свои разсужденія и, остановившись, съ большою заботливостью и нѣкоторымъ безпокойствомъ сталъ ощупывать носъ отъ кончика до основанія. Пространство, по которому его пальцамъ приходилось двигаться, было невелико, въ виду мелкихъ размѣровъ его носа, почему онъ скоро и покончилъ съ этимъ дѣломъ.

— А я то думалъ, что его уже нѣтъ! — сказалъ онъ, вновь зашагавъ. — Къ счастью я ошибся! Хотя, конечно, я бы не имѣлъ основанія на него обижаться, еслибы онъ даже покинулъ меня; вѣдь въ дурную погоду его служба не изъ легкихъ и за свой трудъ онъ плохо вознаграждается, такъ какъ не нюхаетъ даже табака. Я ужъ не говорю о томъ, что въ лучшія минуты, когда онъ чувствуетъ пріятное благоуханіе, то это обыкновенно или запахъ чужихъ обѣдовъ или пекаренъ.

Эти размышленія заставили его вернуться къ мыслямъ, которыя онъ прервалъ своимъ безпокойствомъ о цѣлости носа.

— Ничего такъ аккуратно не повторяется ежедневно, — сказалъ онъ, — какъ наступленіе обѣденнаго часа и ничего нѣтъ менѣе вѣрнаго, какъ появленіе самаго обѣда. Для меня потребовалось много времени, чтобы сдѣлать это открытіе. Хотѣлось бы мнѣ знать, не слѣдовало ли бы уступить мое открытіе какому-нибудь господину для помѣщенія его въ газетахъ и объявленія въ Парламентѣ?

Конечно, это была не иначе какъ шутка, потому что Тоби встряхнулъ головою, какъ бы порицая самого себя.

— Господи, — воскликнулъ онъ, — газеты вѣдь переполнены наблюденіями не лучше моего! Ну а Парламентъ? Вотъ вамъ газета прошлой недѣли, — сказалъ онъ, вынимая изъ кармана грязный, мятый листъ, — полная различныхъ замѣтокъ. И какихъ еще! Я, какъ и всякій, интересуюсь новостями, — добавилъ онъ медленно складывая газету, чтобы вновь положить ее въ карманъ, — но признаюсь, что теперь я почти съ отвращеніемъ отношусь къ газетамъ; мнѣ прямо таки страшно читать ихъ! Я рѣшительно не понимаю, что будетъ съ нами, бѣдными людьми! Дай Богъ, чтобы съ Новымъ Годомъ намъ стало легче жить!