Чарльз Диккенс - Колокола (пер.Врангель)

Тяжелыми днями также для него были тѣ, когда лилъ мелкій, назойливый, частый дождь; когда туманъ, казалось, хваталъ за глотку улицу, а вмѣстѣ съ нею и самого Тоби, когда мимо него сновали взадъ и впередъ дымящіеся отъ испареній зонтики, подпрыгивающіе въ рукахъ ихъ владѣльцевъ, при встрѣчѣ и столкновеніяхъ съ другими, что неизбѣжно случалось при толкотнѣ на тротуарахъ; когда зонтики орошали прохожихъ очень непріятными ручейками воды; когда противно было слышать бурлящую въ водосточныхъ трубахъ воду, съ шумомъ выливающуюся, чуть не каскадомъ, изъ переполненныхъ трубъ; когда съ выступовъ и крыши церкви она капля за каплей падала на бѣднаго Тоби, обращая въ настоящій навозъ небольшой клочокъ соломы, на которомъ онъ стоялъ! О, подобные дни являлись дая него сущимъ наказаніемъ, настоящимъ испытаніемъ! Тогда вы могли быть свидѣтелемъ съ какимъ испуганнымъ видомъ затравленнаго звѣря выглядывалъ онъ своими грустными глазами изъ за угла церковныхъ стѣнъ, служившихъ ему убѣжищемъ.

Но какое это было жалкое убѣжище! Оно и лѣтомъ то не болѣе ограждало его отъ палящаго солнца, чѣмъ простой шестъ, поставленный на раскаленномъ тротуарѣ! Временами онъ выходилъ изъ за своего угла, немножко подвигаться и согрѣться. Маленькою рысцою бѣгалъ онъ то направо, то налѣво и, продѣлавъ это разъ двѣнадцать, возвращался на свое мѣсто. Его прозвали Тротти [1] Игра словъ. Trot — рысь, бѣжать рысцою. за его походку; кличка, которая, если и не создавала быстроту бѣга, во всякомъ случаѣ означала ее. Быть можетъ, Тротти и могъ ходить менѣе подпрыгивающей, утомительной походкой и въ тоже время болѣе скорой, но заставить его это сдѣлать, то есть, другими словами, лишить его «собственнаго аллюра» значило бы уложить его въ постель и уморить. Благодаря его способу хожденія, во время грязи онъ забрызгивалъ себя по уши и вообще причинялъ себѣ массу неудобствъ и ему, несомнѣнно, было бы гораздо легче ходить иначе, но именно это и являлось причиною, почему Тоби такъ держался своей походки. Представьте себѣ, что этотъ маленькій, тщедушный старичокъ являлся настоящимъ исполиномъ по своимъ добрымъ намѣреніямъ и болѣе всего боялся, чтобы не стали говорить, что онъ даромъ беретъ свои деньги, крадетъ ихъ. Ему доставляло огромное удовольствіе думать, что онъ зарабатываетъ ихъ въ потѣ лица (онъ былъ слишкомъ бѣденъ, чтобы лишить себя этого удовольствія). Когда ему давали порученіе, хотя бы за самую ничтожную плату, или когда онъ несъ посылку, его бодрость, всегда, впрочемъ, ему присущая, удваивалась. Какъ только онъ пускался своею рысцою, онъ начиналъ окликать всѣхъ, идущихъ передъ нимъ посыльныхъ, увѣренный, что непремѣнно наскочитъ на нихъ и опрокинетъ. Онъ также не сомнѣвался, что въ состояніи нести всякій грузъ, хотя ему и не было случая испытывать себя.

Даже въ дождливые дни, когда онъ былъ вынужденъ выскакивать изъ своего угла, чтобы какъ нибудь только согрѣться, и тогда онъ бѣгалъ рысцою, оставляя за собою извилистую линію грязи. Какъ усердно старался онъ согрѣть дыханіемъ свои коченѣвшія руки и какъ потиралъ ихъ одну о другую. Онѣ плохо были защищены отъ леденящаго мороза сѣренькими, изношенными шерстяными варежками, въ которыхъ только одинъ большой палецъ пользовался отдѣльнымъ помѣщеніемъ, а всѣ остальные ютились вмѣстѣ. Выгнувъ впередъ колѣни, положивъ подъ мышки палку бѣжалъ Тоби, исполняя данное порученіе и точно также, когда торопился къ башнѣ, во время перезвона колоколовъ.

Нѣсколько разъ въ день совершалъ онъ такую прогулку, такъ какъ онъ считалъ колокола друзьями и испытывалъ одинаковое наслажденіе, какъ слушать ихъ звонъ, такъ и смотрѣть на нихъ, представляя себѣ, чѣмъ ихъ приводили въ движеніе и какими молотами били по ихъ звучнымъ бокамъ. Быть можетъ, его неудержимое влеченіе къ нимъ объяснялось тѣмъ, что между ними и Тоби было много общаго. Во всякую погоду продолжали они висѣть на своей колокольнѣ, не взирая ни на вѣтеръ, ни на дождь, какъ и Тоби. Какъ и онъ, они видѣли только наружныя стѣны всѣхъ домовъ, не приближаясь никогда, какъ и онъ, къ яркому свѣту, виднѣвшемуся черезъ окна, къ дыму, вырывавшемуся черезъ трубы пылающихъ каминовъ. И они и онъ были лишены всякаго участія въ пользованіи вкусными вещами, которыя проносились черезъ ворота или рѣшетки кухонь поварамъ, приготовлявшимъ изъ нихъ соблазнительныя блюда; одинаково видѣли они сквозь окна множество движущихся фигуръ, то съ молодыми, красивыми и пріятными лицами, то наоборотъ. Хотя Тоби, часто, будучи на улицѣ незанятымъ, задумывался надо всѣмъ видѣннымъ имъ, онъ все таки, не лучше чѣмъ колокола, могъ дать себѣ отчетъ откуда онѣ приходили, куда онѣ шли, или, когда губы ихъ шевелились, относилось ли къ нему хоть одно ласковое слово, изъ всѣхъ, что ими говорились въ теченіе цѣлаго года!