Николай Лейкин - Воскресные охотники

— Ты, кажется, ужъ очень мрачно мнѣ расписываешь.

— Да прогуляйтесь по лѣсамъ и по болотамъ-то, посмотрите. Вѣдь вотъ вы охотникъ, съ ружьемъ и собакой по лѣсамъ погулять любите, а и вашей милости послѣ Петрова дня не будетъ на охотѣ сладко.

— Пророчь, пророчь…

— Да ужъ какое тутъ пророчество, коли все объявилось. Выводки-то во время лѣсныхъ да болотныхъ пожаровъ всѣ задохлись и погибли, а которые ежели попрытче, дальше улетѣли. Заяцъ тоже убѣжалъ.

— Да вѣдь вернутся, когда пожары кончатся.

— На что вернуться-то, на какую такую пищу, коли все погорѣло? Вѣдь и птица летитъ на кормъ, и звѣрь бѣжитъ на кормъ, а ежели корма-то нѣтъ. Нѣтъ, ужъ теперь вы такъ и считайте, что и охота ваша пропала.

— Полно, полно. Ты ужъ черезчуръ мрачными красками все описываешь.

— А вотъ посмотрите. Съ чего-жъ молебствія-то повсюду были? Даромъ молебствовать не станутъ, — проговорилъ Миней и прибавилъ: — Выходите ужо вечеромъ, какъ все стихнетъ, неводъ помочь тянуть. Николая Криваго уговорилъ, придетъ ловить, подпасокъ Андрюшка хотѣлъ помочь, самъ я третій, а четвертаго-то у насъ и нѣтъ.

— Ладно, я приду. Только зачѣмъ-же ловить-то, коли ты говоришь, что рыбы совсѣмъ нѣтъ? — возразилъ молодой человѣкъ.

— Да что-жъ неводу-то зря висѣть! Авось, хоть какой нибудь гулящей рыбы зацѣпимъ, мелюзки хоть наловимъ — все-таки хлебово. Такъ придете?

— Приду, приду.

Молодой человѣкъ повернулся и сталъ уходить къ себѣ во дворъ.

Въ воздухѣ повѣяло прохладой и солнце краснымъ шаромъ опустилось за крестьянскими избами, стоящими на противуположномъ берегу рѣки. Отъ рѣки сталъ подниматься паръ. Садилась роса. Пахло запахомъ свѣжей листвы и скошеннымъ сѣномъ. На блѣднолиловомъ небѣ слабо заиграла одинокая звѣздочка. Стало гулко на рѣкѣ. Начиналась сѣверная іюньская ночь. Скрипнула калитка въ рѣшетчатомъ заборѣ и на берегъ рѣки вышелъ молодой человѣкъ въ студенческой фуражкѣ. Въ рукахъ онъ держалъ раковыя сѣти, прикрѣпленныя къ мѣднымъ обручами, ведро и что-то завернутое въ бумагѣ. Въ челнокѣ, наполовину вытащенномъ на берегъ, сидѣлъ у кормы заводскій сторожъ Миней и удилъ рыбу. Онъ, не снимая шапки, привѣтливо кивнулъ молодому человѣку и спросилъ:

— На раковъ поохотиться вздумали?

— Да, хочется на тухлую говядину половить, — отвѣчалъ тотъ. — Поѣдемъ къ сваямъ. Тамъ около свай ихъ множество.

— Нѣтъ, ужъ отъ раковъ увольте… На какую угодно рыбу можно меня сманить, а на рака нѣтъ.

— А что?

— Не люблю я этого звѣря.

— Отчего?

— Да оттого, что онъ не показанный.

— То есть какъ это не показанный?

— Очень просто. Нешто онъ показанъ, чтобы его ѣсть?

— Да вѣдь много чего не показано.

— А что не показано, того и ѣсть не надо. Вотъ рыба показана, а ракъ проклятый.

— Кто-же это тебѣ сказалъ?

— Старые люди говорятъ. Да и помимо того нешто не видать, что онъ проклятый?

— Ну, а какая же примѣта? Въ чемъ-же это видѣть-то?

— Да вѣдь онъ задомъ пятится. Всякая животная тварь, хоть какая тамъ ни будь она мелкопитающаяся, впередъ ползетъ, плаваетъ или ходитъ, а ракъ — назадъ.

— Ну, это еще ничего не доказываетъ.

— Нѣтъ, доказываетъ. Ракъ проклятъ, зачѣмъ онъ мертваго человѣка жретъ. Вы посмотрите-ка, когда на рѣкѣ мертвое тѣло объявится — такъ на немъ раки и сидятъ, впившись. Сидятъ, впившись, и жрутъ его.

— Такъ что-жъ изъ этого? Этимъ, стало быть, раки даже пользу приносятъ. Они уничтожаютъ заразу. Вѣдь трупъ-то заразу распространяетъ, заражаетъ воду.

Миней посмотрѣлъ на молодого человѣка и покачалъ головой.

— Такъ разсуждать нельзя. Тѣло по закону должно быть землѣ предано. Земля — и въ землю идеши, а ежели ракъ мертвое тѣло съѣстъ, то что-же землѣ-то предать?

— Въ землѣ тѣло черви съѣдятъ. Не все-ли равно, что ракъ, что черви?

— Да вѣдь и червь проклятый и онъ изъ-за этого пресмыкается.

— Вороны также склевываютъ мертвыя тѣла.

— И воронъ проклятый за это самое. Ему за все это приказано каркать и несчастіе накликать. Гдѣ воронъ пролетитъ да каркнетъ — тамъ ужъ добра не жди. Всегда передъ несчастіемъ.

— Волки мертвое тѣло растаскиваютъ.

— Тоже проклятый. Изъ-за этого волкъ и воетъ, изъ-за этого самаго и приказано ему выть. У него другого и голосу нѣтъ, не дано ему.

— Гіена, шакалъ. Да мало-ли звѣрей есть, которые мертвыя тѣла ѣдятъ.

— Ну, этихъ звѣрей я не знаю, не слыхалъ про нихъ, а что ракъ, воронъ и волкъ — это намъ доподлинно извѣстно, что они проклятые.

— А между тѣмъ ракъ вкусная пища.