Уйда - С волками жить...

— Да, — со вздохом заметила на это лэди Долли, — странно, как подумаешь, что Верэ — моя дочь.

— Еще страннее, что она жена моего брата, — сухо проговорила Нелагина.

На следующий же день, после этого разговора, лэди Долли уехала с мужем, приехавшим повидаться с ней, в Англию. Она уезжала с облегченным сердцем, дочь возбуждала в ней зависть и досаду…

Вскоре и супруги Зуровы собрались в Париж, князю легко дышалось только в этом городе.

Сидя в вагоне, Вера все время думала о Коррезе, ей не хотелось встретиться с ним; что-то он подумал обо мне? размышляла она; подумал, конечно, что я продала себя, и мне нельзя будет разубедить его. А поезд летел и летел. С каждой минутой приближалась она к нему, к человеку, умолявшему ее сохранит себя незапятнанной светом. Они приехали в Париж в семь часов пополудни; миллионы уличных фонарей сверкали в отдалении, погода стояла очень холодная; кучер повез их мимо здание Оперы; по тому же направлению стремились толпы пешеходов, тянулись длинные вереницы карет. Карета княгини двигалась медленно, а при газовом освещении легко было прочесть напечатанные крупными буквами, на афише, слова: «Фауст» — Коррез .

Вера откинулась в глубину кареты.

Вскоре экипаж въехал во двор их отеля. То был большой, великолепно разукрашенный дом во вкусе второй империи. Целые ряды лакеев низко склонялись перед своей госпожой, золоченые канделябры бросали яркий свет на красный ковер лестницы, украшенной кустами камелий и азалий.

Верэ прошла прямо в свою комнату, упала на колени у кровати, уронила голову на руки, и горько зарыдала.

У дверей раздался голос мужа.

— Одевайтесь скорей, — кричал он ей, — мы живо пообедаем и еще успеем показаться в опере.

Жена попробовала было возражать, отговариваясь усталостью, но он весьма категорически объявил, что подобных капризов выносить не намерен; и она, с невысохшими еще слезами на ресницах, принялась одеваться. Через несколько минут она сошла в столовую, на ней было белое бархатное платье, сапфиры и бриллианты сверкали в ее светлых волосах, подавленное волнение придало необычайный блеск ее глазам, вызвало яркий румянец на щеки.

Во время обеда муж несколько раз пристально на нее взглядывал.

— Вы последовали моему совету и нарумянились? — вдруг неожиданно спросил он.

— Нет, — отвечала жена.

— Париж решит, что вы прекраснее всех остальных, — небрежно заметил он. — Мы кончили, поедемте.

Еще ярче вспыхнули щеки Верэ, она поняла, что под остальными супруг разумел тех женщин, с именем которых Париж издавна привык связывать свое имя.

Княгиня Зурова вошла в свою ложу точно во сне, и сейчас же опустилась на стул.

На сцене стояли друг против друга — Маргарита и Фауст.

Свет падал прямо на классический профиль Корреза, стоявшего с опущенными глазами, и глядевшего на девушку у его ног. Костюм выказывал все изящество его фигуры, а страстная меланхолия, отражавшаяся на лице, делала красоту линий этого лица как бы еще заметнее.

Когда Верэ вошла, Фауст молчал; но через минуту Коррез поднял голову, и в зале раздались чудные звуки. Вся театральная зала внимала певцу, затаив дыхание; Верэ казалось, что сердце ее перестало биться, она слушала в безмолвном упоении, подперев щеку рукой.

По окончании действия ложа ее наполнилась представителями парижского высшего общества.

— Вы затмили самого Корреза, княгиня, — заметил ей один из них, — любуясь вами, Париж рассеяннее обыкновенного слушал своего соловья, и по счастью для него, так как он положительно взял фальшивую ноту.

— Если ты очень устала, поедем, — сказал ей муж после четвертого акта: с него было довольно, он видел, как бинокли всей залы направлялись на русскую красавицу , как ее называли.

— Я как будто отдохнула, — робко проговорила она.

— Капризна же ты, нечего сказать, — смеясь, заметил муж. — Я привез тебя с тем, чтобы тебя видели, — цель достигнута, теперь мне пора в клуб — поедем.

Зуровский отель несколько изменил свой характер, при появлении в его стенах молодой хозяйки; под управлением княгини Нелагиной, он представлял нейтральную почву, на которой, во имя собственного удовольствие, сталкивались представители различных общественных слоев и всевозможных политических фракций; Верэ несколько иначе смотрела на вещи, чем ее невестка: она была строже к себе и другим, и влияние ее личности тотчас отразилось на всем окружающем.