Джордж Гроссмит - Дневник незначительного лица

— Кэрри, милая моя, я был горд, когда вел тебя по церкви к алтарю; и так же, если не более, буду я горд, когда поведу мою дорогую красавицу жену навстречу Лорду-мэру и его супруге.

На глазах у Кэрри блеснули слезы, и она мне отвечала:

— Милый Чарли, это я должна тобой гордиться. И я очень, очень тобой горжусь. Ты назвал меня красавицей, и если я хороша собой в твоих глазах, я счастлива. Тебя, мой милый Чарли, нельзя назвать красавцем, зато ты добрый , а это куда важней.

Я отпечатлел на ее щечке поцелуй, и она сказала:

— Любопытно, будут ли там танцевать? Мы сто лет с тобой не танцевали.

Сам не знаю, что меня на это толкнуло, но я крепко обнял ее за талию и мы сдуру пустились в дикий пляс, и тут-то вошла Сара и, осклабясь, сказала:

— Там человек пришел, мэм, — спрашивает, вам нужен уголь хороший, нет ли?

Вышло крайне неприятно. Весь вечер составлял ответ Лорду-мэру, писал и снова рвал, а Саре я велел, если придут Тамм или Туттерс, сказать, что нас нет дома. Надо посоветоваться с мистером Джокером, спросить у него, как положено отвечать Лорду-мэру.

Я крепко обнял ее за талию, и мы сдуру пустились в дикий пляс, и тут-то вошла Сара

1 МАЯ.

Кэрри сказала:

— Хорошо бы послать это приглашение моей маме, пусть она порадуется.

Я дал согласие, — послать, но не ранее, чем я напишу ответ. На службе я сказал мистеру Джокеру, с чувством гордости, что мы получили приглашение к Лорду-мэру; и, к моему удивлению, он ответил, что сам дал мое имя секретарю Лорда-мэра. Хоть это в моих глазах несколько обесценивало приглашение, я его поблагодарил; и далее он объяснил, каким должен быть мой ответ.

По мне такой ответ уж слишком прост; но конечно, мистеру Джокеру виднее.

2 МАЯ.

Послал свой фрак и невыразимые к портняжке за углом, дабы отутюжил. Запиской попросил Тамма в понедельник не заходить, ибо мы приглашены к Лорду-мэру. Подобную же записку послал и Туттерсу.

3 МАЯ.

Кэрри отправилась в Саттон, к миссис Джеймс, посоветоваться о туалете на понедельник. Случайно упомянул Чирею, старшему чиновнику, о нашем приглашении, и он сказал:

— А-а, меня позвали, да едва ли я пойду.

То, что такой невежа, как Чирей, тоже приглашен, еще более в моих глазах обесценивало приглашение. Вечером, пока меня не было дома, портняжка принес мой фрак и брюки, но поскольку у Сары не оказалось ни шиллинга, чтоб заплатить за глажку, он все унес обратно.

4 МАЯ.

Теща возвратила приглашение, которое ей посылали, чтоб она на него порадовалась, извиняясь за то, что опрокинула на него стакан портвейна. От злости я не мог проронить ни единого слова.

5 МАЯ.

Купил пару бледно-лиловых замшевых перчаток для понедельника и два белых галстука, на случай, если один будет поврежден при завязывании.

6 МАЯ.

Воскресенье. Прескучная проповедь, во время которой, с прискорбием сознаюсь, я дважды вспоминал о завтрашнем приеме у Лорда-мэра.

7 МАЯ.

Великий день, чудесный праздник — прием у Лорда-мэра! В доме все вверх дном. Мне пришлось одеваться до половины седьмого, ибо далее вся комната требовалась Кэрри. Миссис Джеймс явилась из Саттона ей помогать; и мне показалось, что, может быть, несправедливо с ее стороны требовать еще и безраздельного внимания Сары, нашей служанки. Сара без конца выскакивала из дому — принести то, принести се «для миссис», и не единожды я, при всем параде, принужден был отворять дверь черного хода.

Мальчишка от зеленщика, не разглядев меня, сунул мне в руки два кочана капусты и полдюжины угольных брикетов

В последний раз это был мальчишка от зеленщика, который, не разглядев меня, ибо Сара не зажгла газа, сунул мне в руки два вилка капусты и полдюжины угольных брикетов. Я с презреньем швырнул все это оземь и даже так забылся, что надрал мальчишке уши. Он убежал, хныча и вопя, что он де меня к суду притянет, — только этого мне не хватало! В кромешной тьме я ступил на вилок капусты и в итоге растянулся на плитках пола. С минуту я был как громом поражен, однако, овладев собой, ползком добрался до гостиной и там, глянув в каминное зеркало, обнаружил, что подбородок у меня в крови, сорочка в угольных разводах, а левая штанина разодрана на колене.

Однако миссис Джеймс принесла мне сверху свежую сорочку, и я в гостиной же переоделся. Подбородок я заклеил пластырем, а Сара преискусно залатала продранную штанину. В девять часов Кэрри вплыла в гостиную, как королева. Никогда еще не видел я ее такой прекрасной, ни такой изысканной. Платье на ней было атласное, небесно-голубое, — мой любимый цвет — а на плечах, для полноты картины, кружева, взятые взаймы у миссис Джеймс. Мне показалось, что платье, возможно, чуть длинновато сзади и решительно коротко спереди, но миссис Джеймс мне объяснила, что сейчас так носят . Миссис Джеймс была очень мила и одолжила Кэрри еще и веер из слоновой кости в красных перьях, которому, она сказала, нет цены, ибо перья принадлежали кахусскому орлу, ныне уже вымершей птице. Я заикнулся было, что мне больше нравится тот беленький веерок, который Кэрри купила на базаре за три шиллинга шесть пенсов, но дамы дружно на меня напустились.