Джим Томпсон - Кидалы

— Мадам так жесток! Пьер утопиться в суп!

— Пьеру наплевать, — сказала она, — жива мадам или нет. Он четко дал это понять.

Она встала с кровати, взаправду собираясь уходить. Он схватил ее, притянул к кровати и прижал к себе. Осторожно обнял. Погладил волосы и поцеловал в губы.

— М-да, — сказал он. — Сделка состоялась. Купленные вещи возврату и обмену не подлежат.

— Начинается, — ответила она. — Шагнем прямо в никуда, вместо того чтобы почувствовать землю под ногами.

— Слушай, чего я только не пережил, чтобы найти тебя. Такую вот милую маленькую синичку. Может быть, в небе есть птички и получше, но, с другой стороны, их там может и не быть. А...

— ...а птичка в постели лучше, чем в небе. Или еще где-нибудь. Кажется, я своими придирками оборвала твой монолог, Рой.

— Погоди. — Он удержал ее. — Я же пытаюсь тебе объяснить. Ты мне нравишься, а я жутко ленив. Я не хочу большего. Лучше скажи, что ты хочешь, и я сделаю, если смогу.

— Уже лучше. У меня есть мысль, которая может прийтись по вкусу нам обоим.

— С чего начнем? Со светских вечеров? Или прошвырнемся в Лас-Вегас?

— Пожалуй, нет. К тому же это тебе не по карману.

— Ты меня удивляешь, — сказал он. — У меня и в мыслях не было, чтобы ты за себя платила.

— Рой, — она нежно потрепала его по голове, — я вовсе не то имела в виду. Там блестящие женщины и блестящий хрусталь. Если мы решим куда-нибудь пойти, это должно быть обычное место на другом конце улицы. Тихое и спокойное, чтобы можно было поболтать для разнообразия.

— Ясно. В это время года в Ла Джолле довольно неплохо.

— В Ла Джолле неплохо в любое время года. А ты уверен, что тебе хватит денег?..

— Ты опять за свое, — предупредил он. — Еще слово, и у тебя будет самая красная попка в Ла Джолле. Люди подумают, что солнце садится второй раз за день.

— Да кто тебя боится!

— А ну катись отсюда! Давай, ползи обратно в свою нору. Ты из меня всю душу вынула, и я на тебя растранжирил деньги, которые копил всю жизнь, а теперь ты еще хочешь заговорить меня до смерти.

Она тихонько засмеялась и встала. Одевшись, опустилась на колени у его кровати, чтобы поцеловать на прощанье.

— С тобой все в порядке, Рой? — Она убрала пряди волос с его лба. — Ты такой бледный.

— Боже, — простонал он. — Эта женщина уйдет когда-нибудь? Сначала довела меня до ручки, а теперь говорит, что я бледный!

Она ушла, улыбаясь, очень довольная собой.

Рой поднялся с кровати. Пошел в ванную и заметил, что ноги у него дрожат. Вернувшись, рухнул в постель и впервые с тревогой подумал о своем здоровье. Откуда взялась эта странная слабость? Разумеется, не из-за Мойры — дело привычное. И не потому, что за последние три дня он почти ничего не ел. С ним и раньше случалось такое, когда кусок в горло не лез, но сейчас еда не задерживалась в желудке и выливалась обратно в виде коричневатой жидкости. Это было странно, потому что он не ел ничего, кроме мороженого и молока.

Он наклонился и осмотрел себя. На животе красовался светло-фиолетовый синяк. Но он уже не болел — только если сильно надавить. С того дня, как его ударили, Рой не чувствовал боли.

И что? Он пожал плечами и лег. Бывает, подумал он. Рой не был болен. Если человек болен, то он это чувствует.

Он положил подушки одна на другую и откинулся на них. Так было лучше, но он слишком устал и не мог расслабиться. С некоторым усилием дотянулся до брюк, лежащих на кресле у кровати, и вытащил из кармашка для часов монетку в 25 центов.

На первый взгляд монетка была такой же, как и любая другая, но при ближайшем рассмотрении все оказывалось совсем иначе. Оборотная сторона была сильно потерта, а лицевая нет. Рой зажал монету между большим и указательным пальцами и быстро сообразил, где какая сторона.

Он подбросил монетку, поймал и со шлепком прижал ее к другой руке. Это и был «шлепок», точнее, один из вариантов. Один из трех его стандартных трюков.

— Решка, — пробормотал он. Выпала решка.

Он снова подбросил монету и сказал:

— Орел.

Выпал орел.

Он стал закрывать глаза, когда называл стороны, дабы удостовериться, что он невольно сам себе не подыгрывает. Монета взлетала и падала, и он все хлопал ладонью по тыльной части другой руки.

Орел, решка... орел, орел...

Потом он остановился.

Глаза закрылись. Он уснул.

Времени было около полудня.

Когда он очнулся, уже сгустились сумерки и в комнате звонил телефон. Рой испуганно осмотрелся, не понимая, где находится, и ощутил себя потерянным в этом странном и пугающем мире. Потом, придя в себя, снял трубку.