Эркман-Шатриан - История одного крестьянина. Том 1

В годы Второй империи, когда буржуазное благополучие было куплено ценой самого циничного предательства демократии, самого откровенного отказа от всяких свобод, Эркман и Шатриан твердо стоят на позициях непримиримой враждебности бонапартизму. Они решительно говорят о своей ненависти к империи, горячо ратуют за республику, за свободу и справедливость. Их произведения немало способствовали разрушению наполеоновской легенды в 60-е годы, когда оппозиция бонапартизму стала особенно активной. Нередко эти произведения подвергались полицейским запретам.

Оппозиционность Эркмана и Шатриана порядкам Второй империи была связана с настроениями мелкой буржуазии того времени. Радикальный республиканизм и антибонапартизм писателей, их революционность и сочувствие пролетариату соединялись с расплывчатым гуманизмом и проповедью утопического братства народа. Они наивно верят, что республика разрешит все социальные конфликты, обеспечит свободу, равенство и братство. Верят в силу воспитания, в то, что если умело убеждать, то идеалы свободы восторжествуют. Посвятив себя литературе, оба писателя хотят воспитывать массы, учить их любви к родине и свободе, ненависти — к врагам свободы. Обращаясь к временам революции, они стремятся воскресить ее идеалы, ее героику для современников. «Надо писать книги для парода, — говорит Шатриан. — … Если народ будет знать историю своей страны, невозможно будет дурачить его и заставлять принимать врагов свободы за ее глашатаев» [5] L. Sсhоumасker, Erkmann-Chatrian, P. 1933. .

Еще Д. И. Писарев в своей статье «Французский крестьянин в 1789 году» говорил об огромном воспитующем воздействии исторических романов Эркмана-Шатриана: «…они помогают ему (французу — И. Д.) ценить и любить в прошедшем своего народа то, что действительно достойно почтительной любви; они учат его гордиться тем, что, по всей справедливости, должно возбуждать гордость умного и честного патриота» [6] Д. И. Писарев. Сочинения, т. 4, Гослитиздат, М. 1956, стр. 402. .

Появление «Национальных романов» Эркмана-Шатриана совпало с наступившим кризисом Второй империи. Поэтому, с одной стороны, они вызывают восторженный прием у оппозиционно настроенной публики, с другой преследования и придирки цензуры. «История одного крестьянина» создавалась и начала выходить в пору обострения общественно политического кризиса почти накануне франко-прусской войны и Парижской коммуны, когда в стране возникла предреволюционная ситуация. «Мне кажется, что благородный Бонапарт находится уже при последнем издыхании…» [7] К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 31, стр. 476. пишет Ф. Энгельс в письме к Л. Кугельману 8 ноября 1867 года. Империя предпринимала отчаянные попытки спасти свое положение игрой в либерализм, демагогией, а на деле продолжала ту же политику подавлении всяких свобод. В высших кругах царил официальный оптимизм. Но престиж империи в эти годы непоправимо пошатнулся: бόльшая часть нации была охвачена республиканскими настроениями и выступала против режима Наполеона III. У оппозиции появилась своя пресса, свои журналисты, ораторы, клубы. Революция назревала.

В этих условиях произведения Эркмана и Шатриана приобретали остросовременный смысл. «История одного крестьянина» — это проклятие бонапартизму. Она звучала как урок для современников, которые, как и встарь, позволили новому Бонапарту одурачить себя обещаниями. Когда в 1867 году появилась первая часть романа в газете «Пресса», цензура наложила запрет на его продажу. Газета отказалась публиковать продолжение. Оно печатается в газете «Сьекль» в 1869–1870 годах, когда выходят либеральные законы о печати.

В годы Второй империи обращение к идеям Великой французской буржуазной революции, к ее истории, становится актуальным. К этому времени историография революции насчитывала уже огромное количество трудов. Эти труды представляли собой пеструю картину, в которой находили место самые различные, порой самые противоположные взгляды и оценки — от ультрареакционных проклятий революции до восторженных апологий ее в работах социалистов-утопистов. Наиболее значительными работами того времени, написанными с позиций оправдания революции, являлись многотомные труды по истории французской революции Луи Блана и Жюля Мишле. Из них-то, по-видимому, больше всего и черпали материал Эркман и Шатриан, приступая к своему роману из эпохи революции. Но это не значит, что они полностью разделяли взгляды Луи Блана или Мишле. Последние, как известно, не были единомышленниками и далеко не одинаково понимали характер революции, хоти оба стояли на демократических позициях. Эркман и Шатриан, демократы, республиканцы, тоже рассматривают революцию с точки зрения народных интересов. Считая якобинскую диктатуру народным правительством, они, в отличие от Луи Блана, резко осуждают политику Робеспьера. Но и дантонистскую политику примирения с жирондистами, сторонником которой был Мишле, они полностью не приемлют. В отличие от всех буржуазных историков, Эркман и Шатриан называют Марата подлинным народным вождем, предвосхищая ту оценку, которая стала бесспорной в современной прогрессивной историографии. По общей оценке революции «История одного крестьянина» примыкает к демократической литературе эпохи Второй империи, которая обратилась к якобинству и республиканским идеям.