Жюльен Грин - Обломки

Все это происходит так мгновенно, что Элиана сначала не понимает, что случилось. Собрав все силы, она хочет остановиться, но не может. Тогда крик ярости вырывается из ее горла, она вонзает ногти себе в грудь, царапает, терзает это не повинующееся ей тело. Усталось, отступившая было, вновь наваливается на плечи, ноги сбиты в кровь, ей хочется одного — умереть.

Бесконечные четверть часа она снова шагает вперед и постепенно смиряется, успокаивается от ходьбы. Всякий раз, когда она переставляет ноги, боль пронзает все тело, рвет нутро. Теперь уж она окончательно не понимает, почему очутилась на этой дороге.

Все мешается в голове, в глазах темнеет. Колея, за которой следит ее безжизненный взор, и та прячется в тумане, тогда, как слепая, Элиана тянет во мраке руки, из-под ног срываются камни и катятся по склону с прерывистым грохотанием.

Перед зарей луну заволакивает облачком и наступает минута полной тишины, ветер уже не свистит в полях. Только звук собственных шагов отдается в ушах Элианы, и ей чудится, то будто идет он, еле слышный, откуда-то издалека, а то вдруг крепнет, заполняет все вокруг, словно чудовищное биение сердца. Ее жжет лихорадка, бурлящая в крови, и ей чудится, будто рядом движется какая-то огромная сложнейшая машина, и ни на минуту не останавливаются гигантские рычаги, замыкающие ее в свой круг. Теперь она знает наверняка, знает точно, что находится в самом центре завода, и металлические стропила подрагивают в брызгах огня. В бреду она совсем забыла, что идет босая и что ноги сбиты в кровь. Она страдает, страдания ее достигают нечеловеческих пределов и становятся как бы страданиями вселенной, погруженной во мрак. Сама по себе она уже не существует, ее несет некая неведомая сила.

Вдруг она приходит в себя. Зеленоватый свет еще колеблется у подножия холмов, в черном воздухе взвешены капельки ледяного дождя. Криком ненависти встречает встающий над миром день Элиана. Оглянувшись, она видит бездну, по краю которой она только что прошла, а там позади дорога тонет в океане теней. С минуту она стоит, заглядывая в бездну, но тут начинает кружиться голова, и она падает.

Она лежит ничком на краю какого-то огромного пустынного плато. То здесь, то там горбы гор выступают из темноты; только у подножия, куда не добрались овцы, торчат жалкие пучки мерзлой травы, а кругом голая земля.

Холод, вой ветра в горах приводят Элиану в чувство. Опираясь на локоть, она с трудом переворачивается и ложится на спину, а над ней в глубине неба еще мерцают последние звезды. Долго лежит она так, боясь пошевелиться, блуждая взглядом среди небесных светил, дрожь сотрясает все ее тело, зубы выбивают дробь. Она пытается подняться, да не дают разбитые в кровь ноги; однако ей удается встать на колени и доползти до середины плато.

На земле видны следы костра, и она решает, что кочевники жгли хворост среди мрачного одиночества этих гор, надеясь спастись от холода, а возможно, и страха. Однако, вглядевшись получше, она замечает в самой середине черного круга, обрисованного пламенем костра, клочок бумаги. Можно даже еще различить буквы, хотя листок придавило камнем величиной с человеческую голову, свалившимся сюда, словно аэролит. Элиана протягивает руку. В первых проблесках зари она видит кусочек своего собственного письма, адресованного зятю: «Дорогой Филипп, ты хотел знать…»

Тут она проснулась.

***

Перед ней стояла мадемуазель де Морозо и взволнованно твердила:

— Простите, что я вас разбудила, но вас спрашивают.

Элиана рывком села на кровати, ей стало стыдно, что она не может со сна понять обращенных к ней слов.

— Который час? — резко спросила она.

— Четверть седьмого. Тот господин ждет вас в гостиной. Побегу сказать ему, что вы сейчас придете.

— Какой господин?

Казалось, уроженка Бразилии только и ждала этого вопроса. По-театральному выпятив бюст, она коснулась кончиками пальцев груди и одновременно вся вытянулась, словно ее приподняло от земли. После этой мимической сцены мадемуазель Морозо произнесла самым обыкновенным тоном:

— По-моему, красавец.

«Филипп», — решила Элиана.

— Не надо было ему говорить, что я здесь, — раздраженно бросила она.

— Вы не хотите его видеть?

— Сейчас я не могу его видеть.

— Он подождет.

— Нет, — возразила Элиана; она уже сама не понимала, что говорит.

— Но почему же! Он такой любезный. Это ваш брат или жених?

— Да…

— Брат или жених!

Элиана опустилась на подушку.