Жюльен Грин - Полночь

В это время Серж, которого несколько минут не было, вернулся в трапезную с двумя медными подсвечниками, поставил их на стол и зажег свечи. Никто не обратил на него внимания, такую власть имело слово господина Эдма над этой небольшой группой мужчин и женщин. Не все одинаково понимали, о чем говорит хозяин усадьбы, а кое-кто и вовсе ничего не понимал, но после его речей каждый в той или иной мере ощущал умиротворение и уверенность в завтрашнем дне. Короткие спокойные фразы, произносимые ровным голосом, воспринимались как знамение какого-то необычного доброго начала. Некоторые поначалу не замечали очарования, но в конце концов и они отдавались на волю вкрадчивых красивых слов. В дни, когда деньги в доме вдруг кончались и будущее представлялось тоскливо-безотрадным, один-единственный необыкновенный человек отвлекал их от мрачных мыслей, рассказывая о своих мечтах и о некоем мире, которого никто никогда не видал, этот чародей без волшебного жезла всякий раз усыплял все их тревоги.

Даже господин Бернар не без удовольствия слушал то, что про себя раздраженно именовал безумством. Убедить остальных слушателей было гораздо легче.

— Внутри нас самих, — повторил рассказчик, — это вроде бы и близко, но в то же время так далеко, что иным не хватает всей жизни, чтобы проникнуть в этот мир. Вот смысл того, что я узнал в том доме, который существует и не существует, в зависимости от того, как вы к нему относитесь.

— Я не вполне уловил вашу мысль, но это оригинально, — заметил господин Юрбен.

— О, а я прекрасно все поняла, — промолвила иностранка, вперив в пространство неподвижный задумчивый взгляд. — Бывают же призраки людей, почему бы не быть и призракам домов? Дом, который видел во сне господин Эдм, как раз и был таким призраком.

— Дом, который видел во сне господин Эдм, — сказал слепой, поправляя очки, — это одна из многочисленных выдумок его плодовитого ума.

— Этот дом — все что вам угодно, — мягко ответил господин Эдм, — и в то же время — нечто другое. Он никогда не бывает там, где вы рассчитываете его увидеть, но однажды явится вам неизвестно каким образом. Впрочем, достаточно подумать, что он не существует, как он сразу же исчезнет.

— Твой дом не призрак, — возразил господин Бернар, — а головоломка.

Слова эти канули в наступившую тишину. Серж только что зажег последнюю свечу, и все взгляды устремились на маленькие язычки пламени, бросавшие золотистые отблески на внимательные лица обитателей усадьбы. В эту минуту на белой скатерти не оставалось ничего, кроме двух медных подсвечников, стоявших один напротив другого и придававших собранию особый, торжественный блеск. Будто предстоял праздник.

— Друзья мои, — сказал вдруг господин Эдм, — в этом доме, о котором я вам рассказал, я прогуливаюсь уже много лет каждый день и каждую ночь. Это настоящее убежище, где можно укрыться от ужасов нашей жизни, несокрушимая твердыня души, где нет места ненависти, где рассеиваются все страхи, где разум освобождается от тяжкого бремени лжи и несбыточных мечтаний. Если смотреть из этого дома наружу, мир предстает в сумерках, кажется холодным и зловещим, как первый проблеск утренней зари. Там мы просыпаемся от дурного сна. Смерть, болезни, разочарование в любви, разорение — все это не более чем кошмарный сон, на самом деле все не так, подлинная реальность совсем в другом.

— Ты безрассуден, мой бедный сын, — сказала мать господина Эдма, беря его за руку.

— Нет, мама, — возразил он. — Хотите, я возьму вас с собой туда, где вы будете счастливы на веки вечные. Может, кто-нибудь еще хочет составить нам компанию?

— Я! — сказал господин Аньель, выходя из-за ширмы; на нем снова был передник, но он поспешно снял его.

— Как? — проворчал господин Юрбен. — Ты еще здесь?

— Я ухожу, господин Юрбен, — ответил старик, сияя от счастья, — ухожу вместе с господином Эдмом.

Он аккуратно сложил передник и положил его на стол между подсвечниками.

— Это уже крайне любопытно, — сказал господин Бернар. — Когда же вы отправляетесь?

— Аньелю незачем уходить, — ответил господин Эдм, который всегда отвечал серьезно на шутки своего брата. — Он уже давно со мной.

— Неужели? — вскричал господин Аньель. — Я — с вами в этом самом доме, где вы прогуливаетесь?

— Не сомневайтесь в этом, друг мой.

— Черт побери, — сказал осмелевший господин Бернер. — Это что-то новенькое. Значит, когда мы по простоте душевной думаем, что Аньель подметает комнаты или стряпает обед, на самом деле он путешествует в мире воображения, исследует полный чудес дом, каким был бы Фонфруад, если бы он существовал, и которого, по всей видимости, не существует. У тебя такая щедрая душа, дорогой Эдм, наверное, скоро ты и меня убедишь, что я не существую.