Жюльен Грин - Полночь

Я прошел под окнами, которые выходят на север. Справа от меня под холодным ветром зябко дрожала поверхность пруда. Слева — плотная и зловещая стена кустов, в которой тут и там вспыхивали металлические блики от лунного света, но у стен призрачного дома ни один кустик не преграждал мне путь. Я шел и шел, ведомый уже не страхом, а любопытством. Думаю, даже бежал бегом, так мне хотелось побыстрей добраться до двери. Дойдя до выступа, образованного башней, я поднял глаза на конек крыши, и на какой-то миг мне показалось, будто я там что-то вижу. Посмотрел повнимательней и подумал, что ошибся, но нет — дело было в том, что дом был и не вполне виден, и не вполне скрыт от взора. Он неярко сиял, словно окутанный туманом хрустальный дворец. И полупрозрачные стены его позволяли видеть комнаты и коридоры в глубине дома, даже угадывались стройные силуэты грабов и ясеней за противоположной стеной.

Я был до крайности удивлен и поначалу подумал, уж не заколдовал ли меня какой-нибудь волшебник, потому что трудно было поверить своим глазам. «Чтобы узнать все наверняка, — подумал я, — достаточно проникнуть в дом, который одновременно существует и не существует. Трогая стену рукой, я встречаю лишь иллюзорное сопротивление: рука свободно проходит сквозь нее, и я не опасаюсь, что рука застрянет. Я собственными глазами вижу, если это мне не кажется, камни, окна, шиферную крышу и дымовые трубы, но как-то неотчетливо, будто очертания их смазаны в результате какого-то происшествия. Все равно поищем дверь». Дверь я нашел на обычном месте и открыл ее, хотя сердце мое сильно билось.

— Бог ты мой! — вполголоса воскликнула Корнелия.

— На пороге меня обуяло сомнение. Друзья мои, в подобных случаях сомневаться опасно. Тот, кто хочет шагнуть в пустоту, сначала должен убедиться, что он не верит в существование этой пустоты. Но как бы там ни было, я остановился на пороге волшебного дома и видел у своих ног тот самый пруд, ибо дом возвышался как раз над его черной поверхностью, в которой отражалась одна лишь луна. Разум подсказывал мне, что, сделав шаг вперед, я могу утонуть. Тем не менее, друзья мои, я продолжал держаться за ручку двери. И тут я обнаружил странное явление: всякий раз как я начинал прислушиваться к голосу разума, ручка двери будто испарялась из моих пальцев, но как только я начинал верить, что действительно держусь за ручку, она вновь появлялась. После недолгого колебания я зажмурился и решительно шагнул за порог дома.

С каким восторгом я почувствовал под ногами каменный пол прихожей! Да, я ступал по твердому. Безбоязненно шел от двери к двери и обратно, и голова у меня была легкая, как после бокала крепкого вина. Если до той минуты я никак не мог поверить, что дом существует на самом деле, а не только в моем воображении, то теперь я считал подобное сомнение нелепым и из молодечества топнул каблуком по камню, через который мой взгляд уже не проникал, потому что все в доме стало непрозрачным: полы, стены и потолки.

По правде говоря, я немного поколебался, стоит ли подниматься на верхние этажи, но лестница показалась мне такой надежной, что в конце концов я решил рискнуть. И вот я начал бродить по комнатам, хлопал ладонью по стенам, дабы убедиться, что все это мне не привиделось. Вам, конечно, хотелось бы узнать, чем этот дом отличался от того, в котором мы живем сейчас. Так знайте, что он был весь белый. Длинные столы и стулья с прямыми спинками не то чтобы придавали ему строгость монашеской обители, которая так влечет к себе души некоторых людей, скорей они лишь подчеркивали, что дом предназначен для серьезных раздумий и занятий. Ни один бесполезный предмет не радовал и не раздражал глаз. Проходя по большим пустым залам, где гулко раздавался шум моих шагов, я ощущал необыкновенную тихую радость, которую трудно описать словами. Мне казалось, что здесь я становлюсь лучше и умнее и что воздух, проникающий в мою грудь, питает мой мозг каким-то неуловимым волшебным веществом. Многое из того, чего я до той минуты не понимал, стало вдруг для меня поразительно простым. Никакое желание не волновало мою грудь. Меня покинули сомнения, сожаления и печаль, а также неуверенность в том, что мы существуем. Друзья мои, если бы я мог вспомнить все, что узнал в этом доме, я был бы самым мудрым и самым полезным из людей. К сожалению, воспоминание об этой науке, такой же ценной, как сама жизнь, было отнято у меня при пробуждении, подобно тому как у вора отбирают его поживу. И действительно, я, точно вор, проник в этот обычно недоступный для нас мир, огражденный гималайскими хребтами отчаяния, однако находящийся не где-нибудь, а внутри нас самих.