Марсель Прево - Полудевы

У Жюльена появилась идея фикс как можно скорее встретить Мод или Максима, или, если можно, обоих вместе и вызвать катастрофу. И ему вспомнились слова Гектора: «Максим каждый день приезжает к завтраку… с утренним поездом…» – С этой минуты имя и место Шамбле стали его импульсом, точкой маниакальной идеи. Он оделся довольно скоро: он больше не раздумывал, не рассуждал и не страдал. Страшная невралгия его души как-то притупилась, если не совсем замерла. Так как он особенно, и непривычно рано позвонил слуге, то тот в удивлении спросил его:

– Позвольте спросить, господин, не будете ли вы драться?

Жюльен довольно весело улыбнулся и ответил:

– Нет, Констан, я только еду за город.

И он говорил правду, потому что и сам не знал в эту минуту, что будет далее.

Опуская часы в жилетный карман, он увидал, что было несколько минут десятого. «Я спал всего три часа. Констан прав, еще очень рано…» Механизм его памяти отлично работал и хорошо служил его импульсу: он помнил, что поезда отходят каждый час пять минут и каждый час тридцать пять с Северного вокзала. «Я приеду немного рано, к половине одиннадцатого. Что за беда?» Он хотел быть там, стать как можно скорее между Мод и Максимом. «Да… увидеть Шантеля». Инстинктивное чувство формулировалось в его сердце. Увидеть Максима зачем? Чтобы убить его? Умолять? Убедить? Он еще не знал, что скажет. «Надо увидать его» было для него такой же неоспоримой формулой, как и другая: «Мод не должна выйти замуж».

Он приехал на Северный вокзал за несколько минут до отхода поезда, в девять с половиной часов. Публики было еще мало; он сидел один в своем отделении. Когда поезд тронулся, Жюльен стал размышлять. Его умственный взор незаметно свыкался с яростью его идеи фикс, ослепившей его сначала. Он начинал действовать, и уже видел с полной отчетливостью то, что собирался сделать.

Меньше чем через полчаса он будет на станции Шамбле. Он припоминал ее внешний вид: маленькая станция, красновато-желтая, расположенная почти одна посреди долины, обильной лесом… переход, о котором говорил ему Гектор, тропинку, под деревьями, ведущую к решетчатой калитке. Там проходил обыкновенно Максим. Поджидать ли ему его, подобно вору, на этой дороге? Но против такой низости тотчас возмутилась его природная порядочность. «Нет… так невозможно… Я могу поджидать его на станции. Ведь, должен же он пройти мимо меня». Вслед за этим он подумал, что Максим, может быть, приедет в экипаже… На это инстинкт возразил: «Нет… он придет по железной дороге… я увижу его…» И тотчас решил, что ему делать: ожидать на станции прибытия поезда, смешаться с приехавшими пассажирами и совершенно просто подойти к Максиму… Ведь, они знакомы… Что произойдет между ними вслед за этой встречей – Жюльен еще не знал. Втайне он надеялся, что, Шантель сделает какое-нибудь неосторожное движение, словом – что-нибудь, что дало бы предлог к дуэли. О! Драться с ним! Убить его, убить! Покончить все безвозвратно, одним ударом шпаги! Лихорадочное воображение его направилось теперь в другую сторону; он видел перед собой грудь рубашки противника, скрещенное оружие. Кому предстояла подобная встреча с ненавистным ему человеком, тот поймет этот грубый животный порыв, эту жажду чужой крови. Несколько дюймов лезвия в легкое или сердце и конец, препятствие устранено, дорога открыта. Жюльен страстно желал этого; он точно влюбленный предвкушал наслаждение; пробуждение для него было печально, когда остановка поезда призвала его к действительности. Он прибыл в Шамбле.

Время прошло скоро: в ожидании следующего поезда, в ходьбе взад и вперед по маленькому залу или по платформе, выходящей к лесу; он ни на минуту не переставал думать о предстоящей встрече с Максимом. Это обыденное явление, часто повторяющееся во сне, или в бреду, когда человек беспрестанно возвращается к одному и тому же предмету, терзающему его сердце; то же бывает и наяву относительно неизбежного события, от которого зависит будущее… В последние минуты ожидания Жюльену казалось, что все слова, которыми он должен будет обменяться с Максимом, уже известны заранее, как роли двух выходящих на сцену актеров. Он решил сохранить полное самообладание, быть вполне корректным, воспользоваться первым нетерпеливым движением жениха Мод, чтобы прервать разговор, затем уехать в Париж для выбора двух секундантов и оружия. Однако драться с Максимом было для него равносильно уверенности убить противника, и не потому, что он был отличный стрелок, а по той решимости к человекоубийству, которая должна будет возбудить его энергию на месте поединка. Такое преимущество имеет перед противником тот из двоих, который воодушевлен желанием после, так или иначе, встретить ее, будет ли он убийцей или падет сам.