Камилл Лемонье - Адам и Ева

Спустился вечер. Человек покинул нас с последними лучами света. Мы предложили ему провести ночь под нашей кровлей. Но он ответил, что у него там, в селениях, было дело. В последний раз взглянул он на Еву. А я вместе с моими псами проводил его до опушки.

Протекли месяцы. Мы беседовали порой об ушедшем. Ева сказала мне:

— Он вернется, поверь.

Я не знал, почему она мне это говорила. Лес был далеко от поселка и мне казалось более естественным, что незнакомец ушел по своей дороге навсегда от нас. Но, как и думала Ева, он вернулся однажды под утро.

Это было весной. Самки в стаде уже отелились. Ягнята скакали по молодой цветущей траве. Казалось, чья-то таинственная рука привела его к нам снова. Он пожал мне с братским волненьем руку. Глаза его были влажны.

— Я пришел! — промолвил он. — Здесь дышит все таким благоуханьем правды! Мне было так хорошо. Я иду с моря. Ушел из большого порта. Мы с товарищами прорывали новые каналы. Во время работы мне ярко представлялись ваши светлые лица. А больше, — что же вам сказать?

Он улыбался, и, как и в прошлый раз, я пригласил его разделить с нами пищу. Он не смотрел уже на Еву прежним спокойным взглядом. И в этот день Ева не расстегнула своей одежды перед незнакомцем, но отвернулась, чтобы накормить ребенка. Ни малейшая тень не затуманивала ее ясных и непорочных очей. Человек поднялся с наступлением вечера. Он снова пожал мне руку и промолвил:

— Я так хотел бы быть достойным той благодати, что царит в вашем доме.

Ева пошла вместе с нами по лесу. Она нарвала пучок зеленых трав и, отдавая их ему, сказала:

— Розы еще не распустились.

Боже, как было это слово искренно и просто. Но почему я почувствовал страданье, словно в ее словах таился скрытый смысл? Я видел, что юноша на миг заколебался, не знал, что делать с пучком зеленых трав. Грудь его вздымалась. Он поглядел на Еву, потом на ветки. Он был искренен и прям, — я в том не сомневался, — но теперь и он как бы старался разгадать значенье слов и искал разгадки в недрах молодой зелени, и не знал, — уходить ли ему или нет? Мучился надеждой и сожалением и грустно глядел на меня. Вдруг глаза его засветились отвагой и блеснули. Смеясь, он обратился к Еве:

— Ладно, я приду еще, когда распустятся розы.

И пошел большими шагами от нас, бросая нам издалека звонкое приветствие. Он не посмел уже пожать моей руки.

После его ухода мы с Евой остались одни под деревьями.

— Ребенок еще не уснул, — проговорила она. — Позволь мне первой уйти, а ты постой еще немного здесь в лучах заката.

Она как будто стремилась уйти от меня. Голос ее не был прежним. Она бежала легкими шажками к жилищу. Но снова вернулась и молчала. Взяла мою руку, мы пошли рядом, и сумраком подернулись наши души. Я чувствовал, что она ничего не хотела скрывать от меня, но не смела сразу поведать о своем страдании. Наступила долгое молчание. Аромат ночи был свеж и юн. Земля истомно дышала с нежным трепетом листвы, с тихим и любовным воркованием в гнездах. Вдруг она остановилась и сказала мне в глубоком смущении:

— Знаешь… Лучше бы он не приходил больше.

Я прижал ее к себе. Она дрожала у моей груди. Ничего она мне больше не сказала. Но я нежно и осторожно обнял руками ее лицо и глубоко заглянул ей в глаза. И сказал:

— Если ты думаешь, что незнакомец больше, чем я, тебе по душе, скажи мне об этом открыто. Я пойму тогда, надо ли нам жить с тобою вместе.

Глаза ее в то же мгновенье наполнились слезами. Она заплакала, и капли горести стекали по ее лицу, подобно грозовому дождю. Сквозь слезы она глядела на меня своими ясными глазами.

— О, мой друг, теперь тебе я могу поведать обо всем. Я почувствовала в себе теперь тоже, что в тот день, когда ты пришел ко мне впервые. Скажи, разве, по-твоему, он не красив? Он прекрасен, как плод за оградой. Но ты для меня целый сад самых сладких плодов.

Она обняла меня за шею. Все существо ее умоляло меня защитить ее от самой себя. Она с беспокойством спрашивала меня: — разве незнакомец не прекраснее всех на свете, — и надеялась, быть может, что я буду с гневом возражать ей, говорить, что и я красив, как он. Она, казалось, не боялась моего гнева, — так верила в мою любовь.

— Всякая женщина, — сказал я ей, — поразилась бы красотой незнакомца. В нем — сила и спокойная уверенность человека, живущего согласно природе.

Она закрыла глаза. Мысль ее унеслась далеко по тропам умятых трав следами юного героя.

— Он взял бы меня, как ты. О! Я узнала бы сладость его уст, — вздыхала она.