Марк Твен - Прогулка заграницей

Явленіе это напомнило намъ что-то знакомое, но что именно — мы долго не могли дать себѣ въ этомъ отчета. Но, наконецъ, вспомнили: тѣ же чрезвычайно нѣжные цвѣта съ ихъ безостановочною игрою и переливами можно наблюдать въ мыльномъ пузырѣ, когда онъ тихо несется по воздуху и мѣняетъ свой цвѣтъ въ зависимости отъ цвѣта предметовъ, мимо которыхъ онъ проносится. Мыльный пузырь, это самая прекрасная, самая изящная вещь въ природѣ, и наблюдаемое нами явленіе напоминало этотъ пузырь, лопающійся и расплывающійся на солнцѣ. Хотѣлъ бы я знать, сколько бы дали за мыльный пузырь, если бы таковой былъ единственнымъ въ мірѣ? Безъ сомнѣнія, за эту цѣну можно бы было купить цѣлую пригоршню коинуровъ.

Переходъ изъ Мартиньи въ Аржантьеръ мы совершили въ 8 часовъ, перегнавъ всѣ телѣги и всѣхъ муловъ. Произошло это довольно своеобразнымъ способомъ. Для переѣзда въ Шамони мы наняли что-то въ родѣ открытой простой телѣги, кучеръ которой успѣлъ немного подвыпить, пока мы обѣдали.

Когда мы выѣхали, кучеръ обратился къ намъ и сказалъ, что, пока мы обѣдали, туристы уѣхали впередъ; „но, — прибавилъ онъ внушительно, — не горюйте, будьте покойны, сейчасъ они поднимаютъ пыль далеко впереди насъ, но вы скоро увидите, какъ она останется далеко позади. Будьте покойны положитесь на меня — я король кучеровъ. Ну, трогай!“

Бичъ щелкнулъ, и мы понеслись. Никогда въ жизни не подвергался я такой тряскѣ. Недавніе проливные дожди въ нѣкоторыхъ мѣстахъ почти совершенно размыли дорогу, но возница нашъ не обращалъ на это никакого вниманія; онъ не только не останавливался, но даже ни на мгновеніе не уменьшалъ аллюра. Мы неслись, не разбирая ни скалъ, ни кучъ щебня, ни рвовъ, неслись прямикомъ до полю; телѣга наша прыгала, какъ сумасшедшая, и за частую всѣ четыре колеса ея оказывались висящими въ воздухѣ. Время отъ времени этотъ тихій и добродушный сумасшедшій, служившій намъ кучеромъ, бросалъ на насъ черезъ плечо величественный взглядъ и говорилъ. „3амѣчаете? Какъ я сказалъ, такъ оно и есть — я король кучеровъ“. Всякій разъ какъ мы благополучно избѣгали крушенія, онъ со спокойнымъ самодовольствіемъ говорилъ: „Довольны ли вы, джентльмены? Не всякій васъ такъ прокатитъ, не часто вѣдь приходится ѣхать съ королемъ кучеровъ и вѣдь я уже сказалъ вамъ, что я и есть этотъ король“.

Онъ говорилъ по-французски, и разговоръ его поминутно прерывался икотою. Пріятель его былъ тоже французъ, но говорилъ по-нѣмецки, хотя и съ тѣми же знаками препинанія, какъ и кучеръ. Этотъ пріятель рекомендовался намъ, какъ „Капитанъ Монблана“ и уговаривалъ насъ сдѣлать съ нимъ восхожденіе на вершину этой горы. Онъ сказалъ, что сдѣлалъ больше восхожденій, чѣмъ кто бы то ни было — сорокъ семь — а его братъ тридцать семь. Его братъ лучшій проводникъ въ свѣтѣ, за исключеніемъ его самого, но вѣдь онъ, запомните его получше, вѣдь онъ „Капитанъ Монблана“, онъ единственный человѣкъ, обладающій этимъ титуломъ.

„Король“ сдержалъ свое слово — онъ обогналъ всю безконечную вереницу туристовъ и пронесся мимо нихъ подобно урагану. Въ результатѣ было то, что мы получили въ Шамонійской гостинницѣ комнату, гораздо лучшую, нежели въ томъ случаѣ, если бы король кучеровъ оказался артистомъ менѣе искуснымъ или, лучше сказать, если бы онъ, къ благополучію нашему, не напился такъ передъ выѣздомъ изъ Аржантьера.

Все населеніе мѣстечка высыпало изъ домовъ и столпилось на главной улицѣ; не только тротуары, но даже середина улицы была запружена толпой; всѣ суетились, смѣялись, болтали, высматривали, словомъ, находились въ возбужденномъ состояніи: всѣ ожидали прибытія поѣзда или, лучше сказать, всѣ ожидали прибытія дилижансовъ, тамъ какъ съ минуты на минуту должны были прибыть изъ Женевы шесть большихъ каретъ, и населеніе деревеньки горѣло нетерпѣніемъ узнать, много ли пріѣдетъ къ нимъ туристовъ и какого сорта окажется этотъ вновь прибывшій народъ. Какъ бы то ни было улица эта была самою оживленною, какую только пришлось намъ видѣть въ деревнѣ на континентѣ.

Гостинница стояла на самомъ берегу потока, шумливая музыка котораго была слышна издали; вслѣдствіе темноты мы не могли видѣть его, но, чтобы опредѣлить его положеніе, свѣта и не требовалось. Передъ гостинницей находился обширный огороженный дворъ, пестрѣвшій группами обывателей, изъ которыхъ одни пришли, чтобы просто посмотрѣть на прибытіе дилижансовъ, а другіе ожидали прибытія туристовъ съ надеждою наняться въ качествѣ проводниковъ на завтрашнее утро. На дворѣ стоялъ телескопъ, громадная труба котораго была устремлена вверхъ къ блистающей вечерней звѣздѣ. Длинная веранда гостинницы была занята туристами, которые, укутавшись въ пледы и шали, болтали или предавались созерцанію, осѣненные тѣнью громадной массы Монблана.