Эрнест Хемингуэй: Райский сад

– Я понимаю, Дэвид. Мне тоже было больно.

– Напрасно.

– Нет, не напрасно. Случившегося не вернешь, но мы что-нибудь придумаем.

– Хорошо.

– Правда придумаем. Toi et moi. 43

В гостинице, когда Дэвид и Марита вошли в зал, навстречу им из кухни вышла хозяйка. В руках она держала письмо.

– Мадам уехала поездом в Биарриц, – сказала она. – Вот, оставила письмо для месье.

– Когда она уехала? – спросил Дэвид.

– Тотчас после вашего отъезда, – сказала мадам Ороль. – Она послала прислугу на станцию за билетом в wagon-lit 44.

Дэвид распечатал письмо.

– Что будете есть? – спросила мадам. – Есть холодный цыпленок и салат. Или омлет для начала? Баранина, если месье пожелает. Что он будет есть, мадам?

Пока мадам Ороль и Марита разговаривали, Дэвид прочел письмо и, спрятав его в карман, повернулся к хозяйке:

– Как, по-вашему, она держалась спокойно, когда уезжала?

– Возможно, не совсем, месье.

– Она вернется, – сказал Дэвид.

– Да, месье.

– Нужно будет ей помочь.

– Да, месье, – всхлипнула хозяйка, выкладывая на тарелку омлет, и Дэвид обнял ее. – Идите, поговорите с мадам, – сказала она, – а я накрою на стол. Ороль и племянник в городе, у них там дела – флирт пополам с политикой.

– Я накрою на стол, – сказала Марита. – Пожалуйста, Дэвид, открой вино. Может быть, выпьем лансонского?

Он захлопнул дверцу ледника и, взяв холодную бутылку, снял сургуч, ослабил проволоку, а затем стал осторожно вынимать пробку, зажав ее большим и указательным пальцами, чувствуя острие металлического ободка пробки и многообещающий холодок округлой высокой бутылки. Он легко вынул пробку, взял три бокала и разлил вино. Мадам отошла от плиты, и они подняли бокалы. Дэвид не знал, за что следует пить, и сказал первые пришедшие в голову слова: «A nous et a la liberte!» 45

Они выпили, мадам подала омлет, и они выпили еще, но уже молча.

– Поешь, Дэвид, пожалуйста, – сказала Марита.

– Ладно, – ответил он и, выпив еще вина, съел кусочек омлета.

– Поешь хотя бы немного, – сказала Марита. – Тебе будет легче.

Мадам взглянула на Мариту и покачала головой.

– Голод – плохой помощник, – сказала мадам.

– Конечно, – согласился Дэвид. Он ел медленно и пил шампанское, пенившееся всякий раз, как он наполнял бокал.

– Где она оставила машину? – спросил он.

– На вокзале, – сказала мадам. – Посыльный ездил с ней и привез назад ключи. Они в вашей комнате.

– В вагоне было много народа?

– Нет. Он сам посадил ее в поезд. Пассажиров было очень мало. Ей будет удобно.

– Это хороший поезд, – сказал Дэвид.

– Поешьте цыпленка, – сказала мадам, – и выпейте еще вина. Откройте вторую бутылку. Ваших женщин тоже мучает жажда.

– Меня не мучает, – сказала Марита.

– Мучает, мучает, – сказала мадам. – Выпейте и возьмите бутылку с собой. Я-то знаю. Ему хорошее вино только на пользу.

– Сегодня мне не надо много пить, cherie, 46– сказал Дэвид, обращаясь к мадам. – Завтра тяжелый день, и мне нужна ясная голова.

– Не страшно. Я вас знаю. Только поешьте сейчас. Ну, пожалуйста, ради меня.

Через несколько минут она извинилась и вышла. Дэвид наконец осилил цыпленка и съел весь салат, а когда мадам вернулась, они выпили еще по бокалу, пожелали ставшей вдруг очень сдержанной мадам спокойной ночи и вышли на террасу полюбоваться ночью. Им хотелось поскорее остаться вдвоем. Дэвид нес ведерко со льдом и начатой бутылкой. Он поставил ведерко, привлек к себе Мариту и поцеловал ее. Они постояли молча, обнявшись, а потом пошли в комнату Мариты.

Кровать была постелена на двоих. Дэвид спросил:

– Мадам?

– Да, – сказала Марита. – Кто же еще.

Они лежали рядом. Ночь была ясная и прохладная, и с моря дул легкий ветерок.

– Я люблю тебя, Дэвид, – сказала Марита. – Теперь я в этом уверена.

«Уверена? – подумал Дэвид. – Уверена. Ни в чем нельзя быть уверенным».

– Раньше, – сказала Марита, – когда я не могла оставаться с тобой до утра, я все думала, что тебе не понравится жена, которой не спится одной.

– А какой женой будешь ты?

– Увидишь. Счастливой.

Потом ему показалось, что он еще долго не мог заснуть, но впечатление было ошибочным, заснул он быстро, а проснувшись в предрассветном полумраке и увидев спящую рядом Мариту, почувствовал себя счастливым, пока не вспомнил о том, что произошло. Он не хотел будить ее, но когда она пошевелилась, поцеловал, прежде чем подняться с постели, Марита улыбнулась и сказала: