Эрих Распе - Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена

Вы еще не забыли, вѣроятно, моего разсказа о томъ какъ я у всѣхъ на глазахъ вскочилъ на взбѣшенную лошадь и, усмиривъ ее, заставилъ исполнять всѣ мои желанія. Такая смѣлость не позволитъ вамъ усумниться въ томъ, что я намѣренъ вамъ сейчасъ разсказать.

Мы осаждали городъ, названіе его, право, уже забылъ. Главнокомандующему очень важно было знать, что дѣлается въ непріятельскомъ лагерѣ. Проникнуть же туда не было никакой возможности, потому что нужно было пройти черезъ всѣ караулы, форпосты и укрѣпленія. Осмѣлиться на такую вылазку никто не рѣшался. Такъ какъ никто не хотѣлъ идти на вѣрную смерть. Побуждаемый служебнымъ усердіемъ и безвыходностью положенія, я рѣшилъ проникнуть въ непріятельскій лагерь. Я сталъ возлѣ нашей большой пушки и въ тотъ самый моментъ, когда раздался выстрѣлъ, вспрыгнулъ на ядро и вихремъ понесся въ городъ, когда я былъ уже почти надъ самымъ городомъ и ядро начало опускаться, мнѣ пришла въ голову совсѣмъ другая мысль.

— «Такъ! — подумалъ я: — попасть въ городъ легко, но какъ оттуда выйти? Что будетъ со мной, когда я появлюсь среди своихъ враговъ? Вѣдь со всякимъ подозрительнымъ человѣкомъ въ такихъ случаяхъ поступаютъ, какъ со шпіономъ, и мнѣ грозитъ быть повѣшеннымъ на первомъ попавшемся деревѣ.

— Нѣтъ! — думаю я: — это совсѣмъ недостойная смерть для одного изъ рода Мюнхгаузеновъ.

Во время моихъ размышленій я замѣтилъ, — что мимо меня пролетало ядро, пущенное изъ непріятельскаго города въ нашъ лагерь. Я рѣшилъ воспользоваться его услугами, быстро вспрыгнулъ на него, и совершенно невредимый, счастливо возвратился къ своему отряду, не выполнивъ, однако, своей задачи. Моя поѣздка на ядрѣ въ лагерь непріятеля вызвала много толковъ и удивленія, но я не обращалъ вниманія на похвалы, такъ какъ былъ очень огорченъ тѣмъ, что мнѣ не удалось исполнить своей миссіи.

Вамъ уже извѣстна моя ловкость, отвага, не устрашимость и настойчивость въ своихъ желаніяхъ, но и лошадь моя ни сколько не уступала въ этомъ отношеніи мнѣ. Ни рвы, ни овраги, ни заборы не пугали ее, — она всегда шла прямо, не страшась всякихъ препятствій. Однажды я выѣхалъ въ поле освѣжиться послѣ долгихъ и кровавыхъ битвъ. Неожиданно изъ подъ ногъ лошади выскочилъ заяцъ и побѣжалъ черезъ дорогу. Я никогда не оставлялъ зайца на волѣ, если приходилось съ нимъ когда-либо встрѣтиться. Я сталъ его преслѣдовать.

Когда я приближался къ дорогѣ, тамъ проѣзжала карета съ открытыми окнами; въ каретѣ сидѣли двѣ очень хорошенькія дамы. Я уже оробѣлъ, такъ какъ моя лошадь съ разгону могла разбиться о карету, но къ моему удивленію лошадь такъ быстро и легко проскочила черезъ открытыя окна сквозь карету, что я не успѣлъ даже снять шляпы и раскланяться съ дамами. Пока я очнулся отъ смущенія и успѣлъ оглянуться, мы находились уже очень далеко отъ дороги и, какъ потомъ оказалось, обогнали зайца на полъ мили, а заяцъ сталъ на заднія лапки и съ презрительной ироніей смотрѣлъ на насъ. Я былъ увѣренъ, что мы въ нѣсколько минутъ нагнали бы зайца, если бы вернулись обратно, но я не хотѣлъ больше изъ за зайца безпокоить своей лошади.

Въ жизни очень часто случаются неожиданности. Какъ мнѣ ни везло во время турецкой войны, а конецъ все же былъ не веселый. Не помогла мнѣ ни ловкость моя, ни мужество, ни безпримѣрная быстрота лошади. Пришлось раздѣлить несчастную участь со своими товарищами въ плѣну. Вообще плѣнъ не страшенъ, но для военнаго человѣка очень тяжелъ, такъ какъ непріятно сознавать свою безпомощность, въ то время, какъ твои соратники, гдѣ то тамъ, доблестно защищаются и покрываютъ себя славой новыхъ побѣдъ. На меня хуже всего подѣйствовалъ странный обычай турокъ продавать плѣнниковъ, какъ невольниковъ въ услуженіе сановникамъ.

Къ моему несчастью, меня почему то не вымѣняли на какого-нибудь плѣннаго турка, а отправили въ турецкую столицу Константинополь и назначили къ султану въ рабы. Въ этомъ унизительномъ положеніи я вынужденъ былъ исполнять странную и непріятную должность, не трудную, но очень скучную: меня назначили пчеловодомъ въ султанскомъ саду. Я долженъ былъ каждое утро выгонятъ всѣхъ пчелъ на лугъ, пасти и сторожить ихъ тамъ цѣлый день, а къ вечеру опять загонять всѣхъ до одной въ ульи. Признаться, мнѣ, начальнику цѣлаго отряда гусаръ было такое занятіе очень обиднымъ, но нечего было дѣлать: въ непріятельской странѣ такія разсужденія ни къ чему не приведутъ, и я рѣшилъ примириться со своимъ новымъ положеніемъ. Моя освѣдомленность во всѣхъ дѣлахъ мнѣ и здѣсь помогла, — я очень скоро познакомился со всѣми своими воспитанницами и могъ свободно отличать одну отъ другой. Какъ то вечеромъ я загонялъ своихъ пчелъ въ ульи и замѣтилъ, что одной изъ нихъ не хватаетъ. Оглянувшись во всѣ стороны, я увидѣлъ, что два большихъ медвѣдя напали на бѣдную пчелку, видно хотѣли разорвать ее въ клочки, надѣясь полакомиться ея медомъ. Подойти къ нимъ безъ всякаго оружія было опасно, а со мной не было ничего, кромѣ серебрянаго топора; каждый рабъ султана, служившій въ садахъ его имѣлъ при себѣ такой серебряный топоръ. Я бросилъ его въ медвѣдей, чтобы хоть напугать ихъ. Въ медвѣдя я не попалъ, но удалось освободить несчастную пчелку отъ страшныхъ звѣрей, такъ какъ они испугались и быстро удалились въ близь лежащій лѣсъ. Топоръ же, брошенный съ большой силой, пролетѣвъ надъ головами медвѣдей, помчался все выше и выше и чѣмъ дальше все быстрѣе и быстрѣе, пока, наконецъ, не поднялся такъ высоко, что едва былъ видѣнъ, и упалъ, наконецъ, на луну. Какъ его теперь добыть оттуда? Гдѣ взять лѣстницу такую, чтобы могла туда достать?