Август Стриндберг - Жители острова Хемсё

Положение Рундквиста и Нормана на островке было уже не так опасно, но гораздо хуже обстояло дело с Карлсоном. Густав был уверен, что море тронулось и что Карлсон погиб.

— Положительно, кажется, что он наказан за свои дела,— заметил он.

— Послушай, Густав,— возразил пастырь Нордстрём,— я нахожу, что ты несправедлив к Карлсону; и я не понимаю, что ты называешь его злыми делами. На что похожа была мыза, когда он появился? Не довел ли он ее до цветущего состояния? Не добыл ли он тебе дачников и не выстроил ли новую стугу? А что он женился на старухе, так ведь она же этого хотела. Что он просил ее написать завещание — тоже не есть преступление с его стороны; что она это исполнила — вот это было необдуманно. Карлсон ловкий парень и сделал все то, что ты хотел бы сделать, но не мог. Что? Не хочешь ли ты, чтобы я сосватал тебе вдову из Овассы с ее восемьюдесятью тысячами риксдалеров? Нет, послушай, Густав, не будь таким странным. Людей можно всегда рассматривать с различных точек зрения!

— Это все возможно, но во всяком случае он убил мою мать, и этого я ему никогда не забуду.

— Ну вот! Это ты забудешь, коль скоро полезешь к жене своей в постель! И потом это еще не доказано, убил ли ее Карлсон. Если бы, например, старуха надела на себя что-нибудь в тот вечер, когда она выбежала, то и не простудилась бы. Одно то, что он, молодой парень, балагурит с девушками, так бы на нее не повлияло. Об этом мы больше говорить не будем, а завтра поутру увидим, что предпринять. Завтра воскресенье, и люди соберутся в церковь, так что нам не придется их и созывать. Иди же теперь спать и поразмысли о том, что для одного смерть, то другому — хлеб.

На следующее утро, когда люди собрались вокруг церкви, появился пастор Нордстрём в сопровождении Флода. Вместо того чтобы пройти прямо в церковь, он остановился в толпе, уже знавшей о случившемся. Сообщив, что церковной службы не будет, он потребовал, чтобы все с лодками насколько возможно скорей собрались к церковной пристани, чтобы отправиться всем вместе на спасение погибающих.

Среди присутствующих у чужестранца Карлсона должны были быть враги, потому что в задних рядах раздались недовольные голоса, заявлявшие, что отменять церковную службу не следует.

— Что такое? — воскликнул пастор.— Насколько я вас знаю, вы уж не так дорожите тем, что я в проповеди выругаю вас. Что? Ты что говоришь? Ты ведь у нас такой законник, что всегда слышишь, когда я в своих проповедях начинаю сначала.

В толпе пробежал тихий смех, и колебания были наполовину уничтожены.

— Впрочем, через неделю опять настанет воскресенье, тогда приходите и приведите с собой своих жен, я обещаюсь намылить вам головы так, что хватит на четверть года. Согласны ли вы теперь идти вытаскивать осла из колодца?

— Да,— прогудела толпа, как бы получив прощение за осквернение субботы.

На этом расстались, и каждый пошел домой переодеваться.

Снежная метель прекратилась, ветер подул с севера, и наступила холодная, ясная погода. Море очистилось ото льда и бушевало темно-синими волнами вокруг ослепительно белых островков.

Десять рыбацких лодок собрались к церковным мосткам. Люди надели меховое платье и тюленьи шапки и захватили топоры и драги. Нечего было и думать о парусах; были приготовлены весла. Пастор и Густав сели в первую лодку, имеющую гребцами четверых самых лихих молодцов; они посадили боцмана Рэмпа в первую пару и поручили ему же быть вахтенным.

Настроение было согласное, но не особенно грустное: одной человеческой жизнью больше или меньше — это на море уж не так важно.

Волны поднимались довольно высоко. Вода, попадающая в лодку, замерзала немедленно, приходилось ее вырубать и выбрасывать. Иногда приплывала льдина, ударялась о борт лодки, погружалась в воду и снова выплывала; иногда к такой льдине бывали прикреплены тростник, ветка, куски дерева, оторванные от берега.

Пастор направил свою подзорную трубу к Тролшхере, где находились под арестом Рундквист и Норман. Он то бросал безнадежный взор на море, в котором, по всей вероятности, утонул Карлсон, то искал, не увидит ли на плавающих льдинах следы ног, часть одежды или даже труп человека. Но напрасно.

После нескольких часов дружной гребли стали приближаться к шхере. Уже издали Рундквист и Норман заметили спасательную флотилию и зажгли на берегу радостный костер. Когда причалили лодки, то они проявили больше любопытства, чем восторга, потому что действительной опасности они не подвергались.