Август Стриндберг - Жители острова Хемсё

Он сумел выбрать и самое место: непосредственно у самого подножия горы и так, что прямо перед стугой стояли два старых дуба, образуя как бы начало насаженной аллеи или парка. Сидя на веранде, можно было любоваться самым прекрасным видом на бухту с тростниковыми отмелями и на обширные заливные луга; благодаря понижению забора телячьего загона, видны были вдали в проливе снующие лодки.

Густав глядел исподлобья на все это, желал бы уничтожить стугу, видел в Карлсоне осу, которая лепит свое гнездо под крышей; он с наслаждением спугнул бы ее раньше, чем она снесет яичек и, того гляди, прикрепится окончательно со своим выводком. Но прогнать ее у него не хватало силы, и потому она спокойно засела.

Старуха хворала и ничему не препятствовала. В предвидении той путаницы, которая неминуемо должна была произойти после ее смерти, она видела не без удовольствия, что у мужа ее, так как все же он ей был таковым, будет крыша над головой и что ему не придется скитаться, подобно нищему. Она ничего не смыслила в судебных делах, но сознавала смутно, что при вводе во владение при разделе может оказаться, что завещание не вполне правильно составлено; но уж это было делом другим, только бы ей в это не вмешиваться. Когда-нибудь это должно было разразиться, и если не ранее, то во всяком случае в день, когда Густав вздумает жениться. А видно было, что кто-то ему внушил тревожные опасения, потому что он стал на себя не похожим и ходил мрачный и задумчивый.

Однажды в конце мая Карлсон стоял в своей новой кухне и мазал печь, как вдруг вбежала Клара.

— Карлсон, Карлсон,— крикнула она,— пришел профессор с каким-то немецким господином, который желает переговорить с Карлсоном.

Карлсон снял с себя кожаный фартук, вытер руки и приготовился встретить гостя, удивляясь причине такого необычного посещения.

Выйдя на веранду, он столкнулся с профессором, которого сопровождал господин с длинной черной бородой, решительного вида.

— Директор Дитгоф хотел бы поговорить с вами, Карлсон,— сказал профессор, указывая на своего спутника.

Карлсон вытер скамейку, стоящую на веранде, и попросил сесть.

Директору некогда было сидеть, но стоя он сразу осведомился, продается ли гора Роггенхольм.

Карлсон заинтересовался узнать, с какой целью хотели купить эту гору, так как в ней не более трех моргенов, она бугриста, покрыта незначительным сосновым лесом и лишь небольшим лугом, годным для пастбища овец.

— Для промышленных целей,— ответил директор и осведомился о цене.

Карлсон сразу решить этого вопроса не мог и попросил подумать, пока не узнает, что вдруг могло придать цену горе.

Но, видимо, открыть ему это сразу не входило в виды директора; он повторил вопрос о том, что́ стоит гора. При этом он дотронулся рукой до сильно вздутого бокового кармана.

— Дорого она оценена быть не может,— заметил Карлсон,— но я должен прежде всего переговорить со старухой и с сыном.

С этими словами он побежал вниз к стуге, оставался там довольно продолжительное время и затем вернулся. Он казался смущенным, будто ему трудно было высказать свои требования.

— Скажите, сколько вы желаете дать, господин директор? — промолвил он наконец.

Но этого директор не желал.

— Ну-с, а если я скажу пять, то вы не найдете это слишком дорогой ценой? — высказал наконец Карлсон, которому дух захватило и у которого пот показался на лбу.

Директор Дитгоф вынул из сюртука бумажник и отсчитал десять бумажек в сто крон каждая.

— Вот пока задаток, а четыре тысячи крон получите осенью. Согласны вы?

Карлсон чуть было не сделал глупости, но ему все же удалось сдержать свое волнение и более или менее спокойно ответить, что он согласен. На самом деле он хотел сказать не пять тысяч крон, а только пятьсот.

Затем направились к старухе и к сыну, чтобы подписать купчую крепость и получить расписку в получении денег.

Карлсон мигнул старухе и Густаву, чтоб они поддержали его, но они ничего не понимали,

Наконец старуха надела очки и, подписав бумагу, прочла.

— Пять тысяч! — вскрикнула она.— Что тут написано? Ведь Карлсон говорил — пятьсот?

— Нет, это ты, вероятно, ослышалась, Анна-Ева. Не сказал ли я пять тысяч, Густав?

При этом он так мигнул, что директор не мог этого не заметить.

— Да, мне кажется , что он сказал пять тысяч,— поддержал Густав, насколько мог убедительней.

Когда подписана была купчая, директор объявил, что рассчитывает на средства своего общества заняться на горе Роггенхольм разработкой полевого шпата.