Юз Алешковский - Собрание сочинений в шести томах т.4

Моего знакомого – он улыбнулся и пытался поздороваться с Влупинскисом – ввели в подъезд, подняли на лифте к опечатанной квартире и приблизили, подвязав предварительно к батарее отопления, к раскрытому окну.

Кстати, никому из понятых – а ими были замупра ЖЭКа Стабов, бывший начполитупра ВВС, генерал-майор в отставке Епишевский и директор Сандунов Банько – даже не пришло в голову, что в следственном эксперименте участвует человек, абсолютно невменяемый и несчастный, да к тому же потерявший последнего, хоть и неподвижного, но все же живого отца, к которому он был своеобразно привязан. Наоборот, эти люди, не имевшие, подобно австралопитекам, никаких представлений даже о советском праве, деловито обменивались репликами насчет того, что у нас тут не США и номерок с невменяемостью, адвокатской возней и равнодушием общественности к судьбе пострадавших чинов не пройдет…

В общем, моего знакомого привязали к батарее и попросили припомнить порядок его действий в тот вечер, ход мыслей и приблизительное время выброса парализованного тела на улицу. Внешне он был, по рассказам очевидцев, вполне нормален. Он улыбался, но отвечал на вопросы с некоторой раздражительностью и корректным высокомерием – то есть производил впечатление законченного садиста и циника, вынужденного делиться опытом со слюнявыми дилетантишками.

Следователи-то прекрасно знали, что за спектакль они устроили и для чего он понадобился кое-кому. А вот понятых не смутило, что на вопрос, в каком часу все это произошло, мой знакомый ответил: «Время шло, как всегда, от причины к следствию». Относительно же хода мыслей он сказал гораздо проще: «Мыслил и существовал, как всегда. Следовательно, борясь с инакомыслием в одной отдельно взятой сверхдержаве».

До сих пор не могу понять, что происходило в его поехавшем мозгу, когда речь зашла «о порядке действий в тот вечер», и как может даже маньяк в точности соответствовать явным внушениям следователей.

Ему дали в руки, то есть вручили – как бы самому не «поехать», рассказывая обо всем об этом, – здоровенную, черт знает чем набитую куклу, вес которой – грамм в грамм – равен был весу трупа, и сказали: «Держите папу. Действуйте».

В протоколе было затем записано следующее:

С особым цинизмом заглянув в то место макета, где, по его представлениям, должна была находиться голова с лицом пострадавшего, Н-в зловеще улыбнулся и, не испытывая никаких внутренних сомнений, но намекая на непомерную тяжесть макета, подошел с ним к подоконнику. Эту часть следственного эксперимента пришлось произвести повторно, поскольку понятой Банько издал громкий, непредсказуемый возглас ужасного переживания. Н-в вновь охотно улыбнулся и с особо вызывающим цинизмом попросил понятых помочь ему совершить выброс. После гневной отповеди генерала Епишевского Н-в, симулируя растерянность, совершил его сам, после чего пытался скрыться из квартиры, но был задержан предупредительной привязью с дальнейшим вывихом правой ступни… На вопрос: «Выбрасывали ли вы из окна тело генерал-лейтенанта МВД Н-ва?» – подследственный ответил положительно: «В СССР давно существует свободное падение тел, независимо от их веса, химического состава, национальности, вероисповедания и занимаемой должности». Присутствующими были сорваны все его попытки вести антисоветские разглагольствования относительно инакомыслия в нашей стране…

Когда моего знакомого выводили из подъезда, кое-кто успел продемонстрировать свою ненависть к отцеубийце и антисоветчику, позировавшему туристам из США во время вражеской вылазки на Ф.Э. Дзержинского. Больше всех неистовствовал председатель антисионистского комитета генерал Драгунский. Он орал с балкона:

– Антисемитов и сионистов – вон из Москвы в преддверии Олимпиады!

Так кончился следственный эксперимент…

Разумеется, задолго до него все случившееся уже было темой домовых, уличных и общемосковских слухов, а так-же разговорчиков в самой грандиозной из всех выстоянных лично мною очередищ у ПУПОПРИПУПО от населения.

После недельного почти запоя, вызванного праздниками и страстью побыстрей уничтожить нелепые запасы спиртного, посуды, как вы понимаете, скопилось у всех предостаточно. Кроме того, в нашем ПУПОПРИПУПО в такие вот послепраздничные, тоскливопохмельные времена старались сдать сотни, а порой и тысячи различных бутылок «стеклярики» из «Лужников». После первого в се-зоне футбола и всех обстоятельств, с которых начат был этот рассказ, посуды на стадионе оказалось рекордное количество. Мафия «стекляриков» – разговор о ней отнял бы много времени – понаехала в своих машинах к нашему пункту. Стоять в этой очередище пришлось до и после обеда. Тогда-то и узнал я, что при обыске в квартире моего знакомого были обнаружены чьи-то паспорта и партбилеты. Все мы искренне сочувствовали людям, не успевшим вовремя выкупить опасные документы или забрать их, как это сделали некоторые шустрые везунчики в тот самый удобный трагический момент. «Паспортов у нас сколько хошь получай, а с партбилетом дело обстоит похуже…» – сказал кто-то…