Виктор Гюго - Труженики моря

Жилльят, однако, боясь конвульсивных схваток агонии, отодвинулся подальше.

Но гадина, положительно, издохла.

Пора было убить пьевру. Он почти задыхался; правая рука его и туловище посинели, на них виднелось больше двухсот ранок; из некоторых брызгала кровь. Лучшее лекарство против таких поражений — соленая вода. Жилльят окунулся в нее и стал тереть себя ладонью. Опухоль исчезла от трения.

Отступая и углубляясь в воду, он пододвинулся незаметно к погребу, уже замеченному им неподалеку от трещины, где на него напала пьевра.

Погреб этот был над уровнем обыкновенных приливов вследствие множества накопившихся там голышей. Он был так высок, что человек мог бы взойти в него наклонясь. Зеленоватый свет подводного грота проникал в него и освещал его слегка.

Потирая торопливо израненную кожу, Жилльят машинально поднял глаза.

Взгляд его углубился в этот погреб.

Он вздрогнул.

Ему показалось в глубине и в тени этой ямы какое-то усмехавшееся лицо.

Погреб был очень похож на известковую печь. Это был низкий свод, крутые выгибы которого шли, уменьшаясь, до того места, где настилка из голышей и скалистый свод соединялись и где оканчивался закоулок.

Он вошел туда и направился к тому, что было внутри.

Там в самом деле что-то усмехалось.

То была мертвая голова.

И не только одна голова, но и весь скелет.

В погребе оказался человеческий остов.

Жилльят посмотрел вокруг.

Остов был окружен множеством крабов.

Все они лежали неподвижно. Точно вымерший муравейник. Все эти крабы были пусты.

Разбросанные группы их образовали на каменистой настилке погреба безобразные созвездия.

Жилльят наступал на них, не замечая и смотря пристально на одну точку.

В самой глубине подвала, куда пробрался Жилльят, была неподвижная, взъерошенная груда клешней, лап, челюстей Открытые клешни стояли совершенно прямо и не закрывались. Костные ящики не двигались под иглистой оболочкой; некоторые из них перевернулись и показывали свою синеющую пустоту.

Под этой грудой и был скелет.

Из-под множества челюстей и чешуек виднелся череп и длинные костлявые пальцы с ногтями. Реберная клетка была полна крабов. Морская плесень наполняла глазные впадины. В ноздревых ямках виднелись раковинки. Впрочем, в этом скалистом закоулке не было ни водорослей, ни травы, ни ветра. Никакого движения. Зубы скалились.

В смехе неприятно то, что ему подражает мертвая голова.

Великолепный подводный замок, вышитый и выложенный всеми морскими каменьями, выдал наконец свою тайну. Это было гнездилище пьевры и могила человека.

Мертвенная неподвижность скелета и крабов слегка колебалась вследствие отражения подземных вод, трепетавших на этой окаменелости. Крабы как будто оканчивали пир. Ничего не могло быть страшнее этих мертвых гадов на этой мертвой добыче.

У Жилльята перед глазами была кладовая пьевры.

Мрачное видение. Фактическое подтверждение неумолимости внешней природы. Крабы съели человека, пьевра съела крабов.

Около трупа не было никакого признака одежды. Должно быть, его поймали голым.

Жилльят принялся осторожно и внимательно снимать крабов с человека. Кто был этот человек? Скелет удивительно хорошо сохранился, точно анатомический препарат; все мясо было снято, не оставалось ни одного мускула, а все кости были целы. Если б Жилльят знал в этом хоть на волос толку, он не мог бы не подивиться. Если б этот скелет не подернуло местами зеленью водорослей, он казался бы как из слоновой кости. Хрящевые части были отчетисто вычищены и все до одной целы.

Труп был как бы зарыт под мертвыми крабами; Жилльят разрывал его.

Вдруг он проворно нагнулся.

Он заметил вокруг позвоночного столба какую-то повязку.

То был кожаный пояс, очевидно, стягивавший человека при жизни.

Кожа заплеснела. Пряжка заржавела.

Жилльят потянул за пояс. Позвонки удерживали, и он должен был порвать их, чтобы достать его. Пояс оказался совершенно целым. Вокруг него начинала образовываться кора из раковин.

Он ощупал его и почувствовал внутри что-то твердое и четырехугольное. Расстегнуть пряжку не было никакой возможности. Он разрезал кожу ножом.

В поясе оказался маленький железный ящичек и несколько золотых монет. Жилльят насчитал двадцать гиней.

Железный ящичек был старинной матросской табакеркой на пружине. Он так сильно заржавел, что пружина не действовала.

Нож снова вывел Жилльята из затруднения. Он засунул оконечность его в скважину крышки и открыл ее.