Константин Симонов - Последнее лето

Можно поверить! Бывало, что и мы не знали.

Досадно, конечно, что обоих генералов взял не ты, а сосед слева. Когда днем рассекли город пополам, а потом еще переполовинили, генералы оказались в тех квартирах, которые брал сосед.

Когда потом встретились в Могилеве, сосед сказал про командира немецкой дивизии, что тот в свое время, командуя полком, участвовал во взятии Могилева, признался в этом разведчику.

— Какой полк? — спросил Серпилин.

Сосед подозвал своего разведчика, чтоб назвал полк.

— Правильно, — сказал Серпилин, — участвовал. У меня первые за войну пленные были из этого полка.

Такое событие, как первые пленные, западает в память надолго.

— Значит, именно с тобой дрался, — сказал сосед. — Я их еще в штаб фронта не отправил, — может, поговоришь со старым знакомым?

Серпилин отказался. Был соблазн, но была и неловкость. Чего ж допрашивать чужих пленных? А чуда никакого нет: был немецким полковником, командовал полком, брал Могилев. Потом стал генералом — стал командовать дивизией на этом же направлении. Сначала шел вперед, потом назад…

— Если и есть чудо, так в нас самих. Как все же выдержали, вынесли тогда их первый удар? Как не дали им войти в Москву? А дальнейшее закономерно! Хотя есть, конечно, и процент случайности — что тебе выпала судьба брать именно Могилев, который тогда оставил. А в остальном у всех, кто жив с сорок первого года, как их ни перетасовывала война, чувство одинаковое: каждый вспоминает сейчас, наступая, где он был тогда и что оставлял…

Сосед заспешил в комендатуру, проверить, как там разворачивается назначенный им комендант города, а Серпилин встретил Батюка, приехавшего посмотреть, какой он есть, взятый войсками его фронта город Могилев.

Разговор с Батюком подтвердил предположение Серпилина о дальнейшем движении армии на Минск.

И раньше и сегодня, когда еще на несколько часов оттянулись сроки взятия Могилева, Батюк нажимал только на это. Не слезал с этой темы — и по телефонам и когда приезжал. А сейчас, когда Серпилин доложил ему последние данные о продвижении Кирпичникова, который за день уже прошел двадцать верст и дал слово к ночи передовыми отрядами форсировать реку Друть на полпути к Березине, Батюк не возвращался к прежним упрекам из-за Могилева, не считал, сколько кварталов взял ты и сколько сосед…

Об этом разговора уже не было. Было молчаливое признание того, что ты правильно действовал — и сегодня с утра и до этого, когда нажимал на продвижение своих правофланговых корпусов на запад, к Березине.

Документа еще не было, его ждали с часу на час. Но Батюк, который не любил наводить тень на плетень, тем более со своими командармами, сразу, как встретились в Могилеве, сказал Серпилину, что уже предупрежден по ВЧ — их фронту во взаимодействии с соседями предстоит развивать успех прямо на Минск!

— Как ты и предчувствовал, — сказал Батюк. — Думаешь, я не видел? Видел. Я с него стружку снимаю, что затянул с Могилевом, а он себе и в ус не дует, уже о Минске думает.

— А вы сами разве не думали, товарищ командующий? — спросил Серпилин.

— Мое положение проще. Мне какая армия ни возьми Могилев, обе мои! А ты характер в этом деле проявил — не перенервничал! За Могилев ругал тебя, а за то, что о завтрашнем дне успевал думать, хвалю!

Львов приехал в Могилев позже Батюка, присоединился, когда зашли выпить чаю, к командиру дивизии, бравшей последние дома, в том числе вокзал. Командир дивизии по такому случаю, как освобождение Могилева, имел в виду, конечно, не чай, но Батюк от другого отказался:

— Приглашал на чай — чай и будем пить. До ночи работы много. Ты свое на сегодня закончил, а я только начинаю. — И повернулся к Серпилину: — Правильно или нет, командарм?

Львов чай пить не стал. Зашел в прибранную на скорую руку комнату с побитыми стеклами, посмотрел на кружки, из которых пили чай, — может, ему кружки не понравились, показалось, что гигиена не соблюдена, а может, и правда не хотел пить, — сел в стороне на край стула и так и сидел отдельно, ждал, когда освободится Батюк. Когда садился, поморщился. Как перед наступлением растянул ногу, так и не прошла: перетерпливал.

Оказывается, Львов — Серпилин этого не знал, каким-то образом вышло так, что в горячке не доложили, — был сегодня днем там же, где он сам. Сделал целый круг, доехал до стыка с соседней армией и вернулся в Могилев через соседа слева.

— Как мне доложили, разъехался с вами на двадцать минут, — сказал Львов.