Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Часть 2

— Вы помните, навѣрно, что Лиззи въ своемъ коротенькомъ письмѣ къ мистрисъ Боффинъ, — коротенькомъ, но очень обстоятельномъ письмѣ,- ставила непремѣннымъ условіемъ, чтобы ея имя и мѣсто жительства остались тайной между нами.

Белла кивнула головой.

— Теперь мнѣ надо узнать, зачѣмъ она поставила такое условіе. Мистеръ Боффинъ поручилъ мнѣ — да мнѣ и самому очень хочется — разузнать, не оставило ли по себѣ слѣдовъ ложное обвиненіе, которое взвели было на ея отца, не лежитъ ли оно на ней пятномъ и теперь. Я хочу сказать: не ставитъ ли оно ее въ невыгодное положеніе по отношенію къ кому-нибудь, хотя бы, напримѣръ, къ себѣ самой.

— Да, да, понимаю, — проговорила задумчиво Белла. — Хорошо, что вы объ этомъ подумали. Это очень внимательно съ вашей стороны.

— Вы, можетъ быть, не замѣтили, миссъ Вильферъ, что она заинтересована вами не меньше, чѣмъ вы ею. Насколько вы очарованы ея красо… ея наружностью и обращеніемъ, настолько же и она очарована вами.

— Конечно, я этого не замѣтила, — сказала Белла, подчеркивая отрицаніе новой ямочкой на лѣвой щекѣ,- а если бы замѣтила, то не похвалила бы ее за…

Секретарь приподнялъ руку съ улыбкой, такъ ясно говорившей: «только не за дурной вкусъ», что личико Беллы залилось яркимъ румянцемъ стыда передъ ея кокетливой выходкой, которую онъ остановилъ.

— Такъ вотъ, — заговорилъ онъ опять, — было бы хорошо, если бы вы побесѣдовали съ нею съ глазу на глазъ теперь же, пока мы здѣсь. Я увѣренъ, что вы сразу завоюете ея довѣріе. Само собою разумѣется, никто не будетъ васъ просить измѣнить этому довѣрію. Само собою разумѣется, вы не измѣните ему, если бъ даже васъ объ этомъ и просили. Но если вы не откажетесь разспросить ее, какъ отразилась на ней эта непріятная исторія съ ея отцомъ и выяснить для насъ только этотъ вопросъ, вы сдѣлаете это гораздо лучше меня и всякаго другого. Мистеръ Боффинъ очень волнуется по этому поводу. Я въ этомъ тоже заинтересованъ… по особой причинѣ,- добавилъ онъ черезъ секунду.

— Я рада быть хоть чѣмъ-нибудь полезной, мистеръ Роксмитъ, — сказала Белла. — Послѣ невеселыхъ впечатлѣній нынѣшняго дня я чувствую себя достаточно безполезнымъ существомъ въ этомъ мірѣ.

— Не говорите этого, — перебилъ ее секретарь.

— Но я думаю это, — сказала Белла, упрямо приподнявъ брови.

— Не безполезенъ въ мірѣ тотъ, кто облегчилъ его бремя хоть кому-нибудь изъ присныхъ своихъ, — возразилъ секретарь.

— Да я то никому его не облегчаю, мистеръ Роксмитъ, могу васъ увѣрить, — проговорила Белла, почти плача.

— А вашему отцу?

— Милый, добрый, самоотверженный, всегда и всѣмъ довольный папа!.. Да, правда, онъ такъ думаетъ.

— Довольно и того, что онъ думаетъ такъ, — сказалъ секретарь. — Простите, что я васъ прервалъ, но я не могу слышать, когда вы унижаете себя.

«Зато вы унизили меня, сэръ, — былъ такой случай, — и надѣюсь, остались довольны послѣдствіями», подумала Белла, надувъ губки. Ничего подобнаго она, однако, не сказала, а сказала кое-что совершенно иное:

— Мистеръ Роксмитъ, мы такъ давно не говорили между собой просто и искренно, что я теперь затрудняюсь заговорить съ вами еще объ одномъ предметѣ… о мистерѣ Боффинѣ. Вы знаете, какъ я ему благодарна за все. Вы знаете, что я привязана къ нему крѣпкими узами его собственнаго великодушія и глубоко уважаю его. Вы знаете все это.

— Конечно знаю, какъ знаю и то, что вы его любимица.

— Вотъ оттого-то мнѣ и трудно говорить о немъ, — сказала Белла. — Но… я хотѣла только спросить: хорошо ли онъ обращается съ вами?

— Вы сами видѣли, какъ онъ со мной обращается, — отвѣтилъ секретарь покорнымъ тономъ, но съ достоинствомъ.

— Да, и мнѣ больно это видѣть, — сказала Белла очень энергично.

Секретарь взглянулъ на нее такимъ сіяющимъ взглядомъ, что, если бъ онъ разсыпался передъ ней въ благодарностяхъ, то и тогда не выразилъ бы всего того, что сказалъ его взглядъ.

— Мнѣ больно это видѣть, — повторила Белла, — и изъ-за этого я часто чувствую себя несчастной. Потому что мнѣ невыносимо, чтобъ могли подумать, что я это одобряю или хотя бы косвенно участвую въ этомъ. И потому еще, что я не хочу, не хочу… а между тѣмъ я вынуждена признать, что богатство портитъ мистера Боффина.

— Миссъ Вильферъ, — заговорилъ секретарь съ просвѣтлѣвшимъ лицомъ, — если бъ только вы могли знать, какъ радостно мнѣ видѣть, что богатство не испортило васъ, вы поняли бы, что эта радость съ лихвой вознаграждаетъ меня за всякое оскорбленіе съ чьей бы то ни было стороны.