Чарльз Ливер - Семейство Доддов за границей

Желлико сейчасъ прислалъ своего писца сказать мнѣ, что я объявленъ «ослушникомъ» за то, что не явился въ какое-то судебное мѣсто, о которомъ и не слыхивалъ! [23] По французскимъ (и бельгійскимъ) законамъ, неявившійся къ суду считается признающимъ себя за уличеннаго и виновнаго. Онъ объявляется «ослушникомъ» (contumax); рѣшеніе о виновности произносится не присяжными, какъ обыкновенно, а судьями, и обыкновенно налагаются на него самыя строгія наказанія и самые большіе штрафы изъ опредѣленныхъ въ законѣ. . Мнѣ, какъ теперь оказывается, прислали повѣстку явиться въ судъ, я ничего не могъ въ ней понять и бросилъ ее. Пишите мнѣ, Томъ, и, главное, не забывайте о присылкѣ денегъ.

Вашъ неизмѣнный другъ

К. Дж. Доддъ.

Что это мистриссъ Галларъ надоѣдаетъ мнѣ съ милымъ своимъ сыночкомъ? Куда мнѣ его дѣвать? Она пишетъ, чтобъ я похлопоталъ о его опредѣленіи «при Большомъ Каналѣ»; желалъ бы отъ души, чтобъ они оба въ немъ очутились.

Распечатываю письмо, чтобъ прибавить, что сейчасъ получилъ отъ Викерса экземпляръ его адреса «Къ благонамѣреннымъ и неподкупнымъ броффскимъ избирателямъ». Желалъ бы посмотрѣть хоть на одного изъ такихъ, для рѣдкости. Викерсъ проситъ меня сообщить ему мнѣніе объ этомъ документѣ и «почтить его моими совѣтами и замѣчаніями», какъ-будто бы совершенно-подобныя произведенія не читаю я съ самаго дѣтства: фразеологія осталась неизмѣнною. Что бъ имъ придумать хоть одно слово новенькое! Онъ «надѣется, что возвращаетъ своимъ избирателямъ незамаранною ту высокую довѣренность, которою они его почтили». Если такъ, онъ долженъ взять привилегію на свой способъ выводить пятна, потому-что едва-ли можно найдти рубище, загрязненное болѣе мантіи парламентскихъ представителей. Я возвратилъ ему адресъ съ единственнымъ замѣчаніемъ, что для меня прискорбно не находить въ немъ его мнѣній относительно Департамента Торговли.

Каролина Доддъ къ миссъ Коксъ, классной дамъ въ пансіонъ миссъ Минсингъ.

Я долго колебалась и думала, не лучше ли мнѣ показаться неблагодарною и не писать, нежели наводить на васъ скуку грустнымъ письмомъ. Теперь выбрала изъ двухъ этихъ рѣшеній послѣднее, потому-что мнѣ слишкомъ-тяжело было бы заставить своимъ молчаніемъ дурно думать о моемъ сердцѣ подругу, которой одолжена я такъ много. Если бъ стала я разсказывать вамъ о нашихъ приключеніяхъ и несчастіяхъ за границею, у меня достало бы матеріаловъ на десять писемъ; но я полагаю, что этимъ принесла бы вамъ мало удовольствія. Вы всегда были такъ добры, что не любили смѣяться надъ случаями, въ которыхъ есть хоть одна черта грустная. А я должна сказать, что какъ ни забавны могутъ казаться многіе изъ нашихъ приключеній, но въ нихъ есть, къ-сожалѣнію, слишкомъ-много печальнаго и горькаго. «Грустное начало», скажете вы; да, грустное; а вы помните, какъ прежде была я весела? вы часто даже замѣчали мнѣ это; но теперь у меня осталось очень-мало веселости; я постоянно грущу; не оттого, чтобъ вокругъ меня не было предметовъ, чрезвычайно-интересныхъ: на каждомъ шагу здѣсь я встрѣчаю имена, сцены, мѣста, съ которыми соединены великія воспоминанія. Я не стала безчувственна къ нимъ; но на все я смотрю съ несправедливой точки зрѣнія, все слушаю съ предубѣжденіемъ. Однимъ словомъ, кажется, мы поѣхали за границу не съ тою цѣлью, чтобъ узнать чужія земли, ихъ литературу и искусство, а затѣмъ, чтобъ жалкимъ образомъ доискиваться высокаго положенія въ обществѣ, чтобъ выдавать себя передъ свѣтомъ такими особами, какими не можемъ быть на самомъ-дѣлѣ, и вести недоступный для насъ образъ жизни. Вы помните насъ въ Додсборо: какъ были мы счастливы, какъ были довольны свѣтомъ, то-есть нашимъ свѣтомъ, хотя предѣлы его были тѣсны! Мы не были важными людьми, но пользовались такимъ уваженіемъ, какъ бы самые важные люди, потому-что тамъ не было людей, которые были бы почетнѣе насъ, и немногіе имѣли столько случаевъ заслужить общую признательность, какъ мы. Папа всегда считался добрѣйшимъ и лучшимъ помѣщикомъ всего околотка; у мама не было соперницъ по благотворительности и обходительности; не боюсь сказать, что и мы съ Мери Анною имѣли друзей. Всѣхъ насъ соединяли взаимныя обязанности, заботы, симпатіи, любовь; потому-что, несмотря на все различіе въ лѣтахъ и вкусахъ, кругъ жизни и заботъ былъ у насъ общій, и на все намъ представлявшееся въ немъ смотрѣли мы одинаково. Однимъ словомъ: свѣтскіе люди могли назвать нашъ образъ жизни не фешёнэбльнымъ, но онъ былъ исполненъ пріятнаго, и тысячи маленькихъ заботъ и обязанностей придавали ему много разнообразія и интереса. Я никогда не была отличною ученицею — вамъ это извѣстно лучше всѣхъ; я часто утомляла терпѣніе моей милой миссъ Коксъ, но я любила свои уроки; я любила эти тихіе часы въ павильйонѣ, окруженномъ розовыми кустами, и жужжанье пчелы, вторившее моему не менѣе усыпительному французскому чтенію. Не меньше любила я и маленькую классную комнату, гдѣ учились мы зимою, когда дождь шумно бьетъ въ окна, и тѣмъ громче напоминаетъ о теплотѣ и пріютности нашего уголка. Ахъ, милая миссъ Коксъ, какъ счастливы мы были въ то время! А теперь…