Чарльз Ливер - Семейство Доддов за границей

Миссъ Мери Анна къ миссъ Дулэнъ, въ Боллидулэнѣ.

Какъ ужасны были для насъ двѣ послѣднія недѣли! Мы думали, что бѣдняжка Джемсъ потеряетъ ногу; воспаленіе до того усилилось, жаръ съ больнымъ былъ такъ жестокъ, что однажды баронъ Сётэнъ дѣйствительно привезъ свои страшные инструменты; и, кажется, только лордъ Джорджъ убѣдилъ его отложить операцію. Ахъ, какой милый, добрый, расположенный къ намъ человѣкъ лордъ Джорджъ! Онъ почти безвыходно былъ въ нашемъ домѣ со времени несчастія; и хотя сидитъ всю ночь у постели Джемса, но кажется, никогда не устаетъ, не утомляется, весь день живъ, интересенъ, играетъ на фортепьяно, учитъ насъ танцовать мазурку или, лучше сказать, учитъ одну меня, потому-что Кэри удивительная педантка и говоритъ, что не позволитъ вертѣть собою никому, даже лорду.

Надобно сказать, Китти, что у насъ, въ Ирландіи, самыя нелѣпыя понятія о гордости, неприступности аристократовъ. Вотъ, напримѣръ, одинъ изъ первыхъ — можно сказать первый — въ кругу аристократической молодежи сталъ совершенно-домашнимъ человѣкомъ у насъ: цѣлыя двѣ недѣли онъ не покидалъ нашего дома, и однакожъ мы съ нимъ такъ же не принужденны, его присутствіе такъ же мало стѣсняетъ насъ, какъ бы это былъ не лордъ Джорджъ, а твой братъ Робертъ, или кто-нибудь другой, ничтожный по своему положенію человѣкъ. Ты не можешь представить, какъ онъ занимателенъ; онъ самъ говоритъ: «я всюду былъ и все знаю» — и я увѣрена, что это такъ. Какой запасъ познаній о всемъ на свѣтѣ! Онъ объѣхалъ всѣ моря на своей яхтѣ. Слушая разсказы его о Золотомъ Рогѣ, Босфорѣ — будто бы читаешь «Тысячу и одну Ночь»; я не умѣла понимать Байрона, пока не услышала разсказовъ лорда Джорджа о Патрѣ и Саламинѣ. Открою тебѣ, но подъ величайшимъ секретомъ, что однажды вечеромъ, когда мы сидѣли въ гостиной, онъ вошелъ въ своемъ плащѣ и вызвалъ меня будто бы къ брату; но едва я вышла въ залу, гдѣ мы были одни, онъ сбросилъ плащъ, и я увидѣла его въ полномъ албанскомъ костюмѣ; это нѣчто великолѣпнѣйшее, нежели можно представить: темно-фіолетовая бархатная жакетка, вся покрытая золотыми шнурками, бѣлая коротенькая юбка, похожая на шотландскую, но необыкновенно-полная; онъ говоритъ, что кругомъ въ ней двѣсти локтей; на головѣ феска; сандаліи шитыя золотомъ; кривая сабля, эфесъ и ножны которой покрыты бирюзою и рубинами. Ахъ, Китти! у меня нѣтъ словъ описать его. У него такіе глаза, такая очаровательная борода, непохожая на тотъ жалкій клочокъ, который называютъ эспаньйолкою, или на эти щетинистыя, безобразныя бороды jeune France — нѣтъ, правильная тиціановская, окладистая, волнующаяся, разстилающаяся. Ахъ, пожалуйста, пусть Пьеръ не думаетъ о такой бородѣ moyen-âge, потому-что, между нами будь сказано, что превосходно и прилично въ милордѣ, было бы рѣшительно-смѣшно въ деревенскомъ докторѣ. Коснувшись этого предмета, скажу, что подражать подобнымъ образомъ или, вѣрнѣе выражаясь, уродливо копировать знатныхъ — чисто-ирландская замашка. Не могу забыть, какъ Пьеръ купилъ для своей плохой лошадёнки новую упряжь, придуманную для-того, чтобъ горячія лошади не могли бить; онъ, бѣдняжка, увидѣлъ такую упряжь у сэра Джозефа Викерса. Что жь вышло? Пьерова лошадка, которая всегда была очень-смирна, почувствовавъ на себѣ непривычную упряжь, начала бить, понесла и остановилась, только изломавъ одноколку въ щепы. Я увѣрена точно также, что еслибъ только увидѣлъ онъ черное бархатное пальто лорда Джорджа, покрытое шитьемъ и съ очень-широкими рукавами, онъ тотчасъ вздумалъ бы сдѣлать себѣ такое же, забывая, что доктору подобный костюмъ вовсе не приличенъ. Но, Китти, прошу тебя не говорить ему, что это мои слова. Я не могу сказать ему ничего утѣшительнаго — къ чему же буду еще огорчать его?

Ты не повѣришь, какое участіе въ Джемсѣ принимаетъ высшій кругъ брюссельскаго общества. Мы наконецъ поставлены были въ необходимость писать каждое утро родъ бюллетеня и выставлять его у швейцарской комнаты на нашемъ подъѣздѣ. Признаюсь, съ перваго раза мнѣ казалось, что эти объявленія, скрѣпленныя тремя подписями — церемоніалъ слишкомъ-пышный для насъ. Но лордъ Джорджъ только улыбнулся моей скромности и сказалъ, что «этого ожидаетъ отъ насъ общество». Изъ этого ты можешь заключить, что несчастіе, которому подвергся Джемсъ, имѣетъ выгодныя послѣдствія. Симпатія, можно сказать дружба, лорда Джорджа — неоцѣненное сокровище; и я вижу по карточкамъ, которыя оставляютъ лица, пріѣзжающія узнавать о здоровьѣ Джемса, что наше положеніе въ свѣтѣ значительно возвышено случаемъ, надѣлавшимъ намъ столько печали. Я мало еще живу за границею, но меня чрезвычайно поражаетъ замѣчаніе, мною сдѣланное, которое спѣшу передать тебѣ: чтобъ имѣть успѣхъ или занять почетное мѣсто въ обществѣ, необходимо нужно чѣмъ-нибудь отличаться. Согласна, что во многихъ случаяхъ это сопряжено съ большими пожертвованіями, но что жь дѣлать? отличаться чѣмъ-нибудь совершенно-необходимо. Можно отличаться богатствомъ, знатностью, аристократическими связями, красотою, талантами, напримѣръ: геніальностью въ живописи, музыкѣ, сценическомъ искусствѣ; можно отличаться остроуміемъ, талантомъ неистощимаго разскащика. Верховая ѣзда также высоко цѣнится, особенно въ дамѣ. За недостаткомъ этихъ качествъ, можно разсчитывать только на эксцентричность, и почти стыжусь прибавлять — на сумасбродства. Случай — не могу назвать этого счастіемъ, потому Джемсъ поплатился болѣзнью — случай совершилъ для насъ то, чего, по всей вѣроятности, никогда не могли бы достичь мы сами, и вотъ мы въ теченіе нѣсколькихъ минутъ пріобрѣли завидную извѣстность въ свѣтѣ. Я желала бы показать тебѣ списокъ нашихъ посѣтителей, начинающійся герцогами и постепенно нисходящій до бароновъ и chevaliers. А сколько поклоновъ отдается намъ, когда мы ѣдемъ по улицѣ! Папа говоритъ, что ему лучше оставлять шляпу дома, потому-что она у него двухъ секундъ не бываетъ на головѣ. Безъ лорда Джорджа мы не знали бы ничего, кромѣ именъ о большей половинѣ нашихъ знатныхъ знакомцевъ; но онъ знаетъ ихъ всѣхъ. И какіе смѣшные анекдоты разсказываетъ онъ почти о всякомъ — ты расхохоталась бы до слезъ.