Кальман Миксат - Том 3. Осада Бестерце. Зонт Святого Петра

— Вот как? Зонт… — заикнулся Дёрдь Вибра, и глаза его блеснули.

Словно молния пронизала мозг. Вот оно! Банковский счет спрятан в зонте. Кровь его забурлила, на висках выступила испарина, мозг победоносно рвался к уверенности.

Состояние было в зонте, да, без сомнения, в зонте! И перед ним всплыла сцена на Тисе: они в лодке, и вдруг зонт упал в светлую воду. Как испугался тогда старик, какую обещал за него награду!

Там наследство, там! В ушах Дюри зазвучали давние слова Грегорича: «Когда зонт станет твоим, он послужит тебе надежной защитой от бурь и дождей». Слова звучали, глухо звенели, гудели, словно только что донеслись с того света.

Сенаторы недоумевали: что случилось с молодым адвокатом, что привело его в такое смятение? Неужто агония господина Криковского? А ведь бургомистр неплохо делает, что уходит, — с какой неохотой он таскал по земле свои старые ревматические ноги, нет, правильно делает, уступая дорогу молодым и сильным; век он, конечно, прожил не зря, вон и портрет его написали для зала заседаний — жизнь его завершилась достойно. А продержи он в своих руках бразды правления еще десять лет, все равно не достиг бы большего — только портрет был бы куда безобразней.

Еще больше поразил сенаторов вопрос, странный, более того, явно глупый вопрос, с которым, несмотря на столь торжественный момент, Дюри обратился к бургомистру:

— Скажите, дорогой господин бургомистр, большое ли было отверстие?

— Какое отверстие? — спросил умирающий, позабыв уже, о чем говорил.

— Отверстие в ручке зонта.

Хватая ртом воздух и судорожно втягивая его, умирающий с вялым удивлением поднял уже стекленеющий, меркнущий взор.

— Откуда мне знать? Я никогда не спрашивал у вашего отца…

Он закрыл глаза и тихо добавил с той особенной беспечной усмешкой, с какой умеют умирать только венгры:

— Если вы подождете немного, я сейчас же спрошу у него. Он мог бы выполнить свое обещание, ибо спустя полчаса после того, как адвокат и сенаторы удалились, гайдук Привода прикрепил к фасаду магистрата большой черный флаг, а в католической церкви один за другим печально зазвонили колокола.

А Дюри Вибра, вернувшись домой, возбужденный, взволнованный, носился взад и вперед по конторе. Сердце его в хмельном угаре так и подпрыгивало от радости: «Есть состояние, есть!» И вдруг сжималось в безнадежном отчаянии: «То есть могло бы быть, если б в руках у меня был зонт. Но где он?»

Он не мог ни есть, ни пить, ни спать. Первым долгом расспросил мать. Старуха напрягала память, но могла сказать лишь одно:

— Кто может знать, сынок, через столько лет! И зачем он тебе, тот драный зонт?

— Я бы собственными ногтями выкопал его из земли, — вздохнул Дюри.

Старуха пожала плечами и покачала головой.

— Может, Матько что-нибудь знает.

А Матько был тут же рядом: служа лакеем «mladi раnа» (молодого барина), он покуривал трубку в передней. Но и Матько пел ту же песню: запамятовал, дескать, дела и поважней того зонта, но помнит, что покойник старый барин, когда помирал, зонт к себе все требовал. Один бог знает, отчего он берег его так крепко.

Теперь, кроме бога, знал это еще кое-кто.

Очень важные сведения оказались у вдовы Ботар, по-прежнему арендовавшей лавчонку в доме Грегорича. Она помогала когда-то обмыть и одеть покойника. Эта славная женщина божилась землей и небом, что зонт был зажат в застывших руках Пала Грегорича; чтобы взять его да вложить вместо него, как и подобает, святое распятие, пришлось разжимать мертвые пальцы.

Адвокат отвернулся и смахнул слезы, выступившие у него на глазах при этих подробностях.

— Да, да, он держал в руках зонт, — твердила вдова Ботар, — не сойти мне с этого места, если лгу.

— Это ничего не дает, — пробормотал Дюри, — надо знать, где зонт теперь!

— Видать, продали с другими вещами.

Это было самое правдоподобное. И Дюри помчался в архив, где среди документов о наследстве должны были храниться протоколы аукциона. Он быстро отыскал реестр проданных вещей: кто и за сколько купил шкафы, столы, стулья; были там шуба, ружье, ягдташ, валенки, аппарат для начинки колбасы, но зонта не было. Он перечитал реестр раз десять — тщетно! Никакого следа, если не считать следующую строку:

«Бесполезные предметы — два форинта. Купил белый еврей».

Кто знает, это ли? Однако только это и могло быть. Среди никчемных вещей мог как раз оказаться зонт. Купил его белый еврей. Значит, надо искать белого еврея. Это первая задача.