Джон Стейнбек - Гроздья гнева

Отец сказал:

– Мистер Уэйнрайт пришел к нам за советом. Сейчас сидели – обсуждали.

– А что такое?

Уэйнрайт опустил глаза.

– Да вот Эгги… – начал он. – Подросла девушка… шестнадцатый год, совсем стала взрослая.

– Эгги у вас хорошенькая, – сказала мать.

– А ты сначала послушай, – сказал отец.

– Эгги и ваш Эл каждый вечер гуляют. Эгги девушка здоровая, подросла, ей надо мужа, а то и беды ждать недолго. У нас в семье этого никогда не было. А сейчас нужда заела… Вот мы с миссис Уэйнрайт и беспокоимся. Что, если беда с ней случится?

Мать разложила матрац и села на него.

– Они и сейчас вместе? – спросила она.

– Каждый вечер гуляют, – ответил Уэйнрайт. – Уж сколько времени.

– Гм… Что ж, Эл мальчишка неплохой. Петушок – есть малость, но такие уж его годы. А мальчишка он неплохой, стойкий. Я лучшего сына и не желаю.

– Да мы на него не жалуемся! Он нам нравится. Ведь почему нам боязно?.. Девушка подросла. Вы уедете или мы уедем, а там вдруг окажется… У нас в семье такого позора еще не было.

Мать тихо проговорила:

– Мы подумаем, посоветуемся… Позорить вас не будем.

Уэйнрайт быстро встал.

– Спасибо, мэм… Эгги подросла. Она девушка хорошая. Если убережете нас от позора, мы вам будем очень благодарны. Эгги не виновата – выросла девушка.

– Отец поговорит с Элом, – сказала мать. – А не захочет, я сама поговорю.

Уэйнрайт сказал:

– Спокойной ночи. Большое вам спасибо, – и ушел за брезентовую занавеску. Они слышали, как он сообщал на своей половине о результатах переговоров.

Мать с минуту прислушалась, потом сказала:

– Идите сюда, поближе.

Отец и дядя Джон тяжело поднялись с места. Они сели на матрац рядом с матерью.

– А где ребятишки?

Отец показал в угол:

– Руфь накинулась на Уинфилда, оттрепала его. Я велел им обоим ложиться спать. Наверно, заснули. Роза пошла к какой-то знакомой женщине.

Мать вздохнула.

– Разыскала я Тома, – негромко начала она. – Велела уходить отсюда. Подальше.

Отец медленно покачал головой. Дядя Джон уткнулся подбородком в грудь.

– Ничего другого не оставалось, – сказал отец. – Ты как думаешь, Джон?

Дядя Джон посмотрел на него.

– Меня ни о чем не спрашивай, – ответил он. – Я теперь будто во сне хожу.

– Том у нас хороший, – сказала мать и добавила, словно извиняясь: – Это я не в обиду тебе вызвалась поговорить с Элом.

– Я знаю, – тихо сказал отец. – От меня теперь проку мало. Я только и думаю о том, как было раньше. Только и думаю о ферме, а ведь я ее больше не увижу.

– Здешние места лучше… красивее, – сказала мать.

– Да, верно. А я тут ничего не замечаю – все думаю, что сейчас с нашей ивы листья облетают. Иной раз вспоминаю: надо заделать дыру в заборе. Чудно́. Женщина семьей управляет. Женщина командует: то сделаем, туда поедем. А мне хоть бы что.

– Женщине легче переделаться, – успокаивающе проговорила мать. – У женщины вся ее жизнь в руках. А у мужчины – в голове. Ты не обижайся. Может… может, в будущем году местечко себе подыщем.

– У нас ничего нет, – продолжал отец. – Работы теперь долго не найдешь, урожаи собраны. Что мы дальше будем делать? Как мы будем кормиться? Розе скоро придет время рожать. Так нас прижало, что и думать не хочется. Вот и копаюсь, вспоминаю старое, чтобы мысли отвлечь. Похоже, кончена наша жизнь.

– Нет, не кончена. – Мать улыбнулась. – Не кончена, па. Это женщине тоже дано знать. Я уж приметила: мужчина – он живет рывками: ребенок родится, умрет кто – вот и рывок; купит ферму, потеряет свою ферму – еще один рывок. А у женщины жизнь течет ровно, как речка. Где немножко воронкой закрутит, где с камня вниз польется, а течение ровное… бежит речка и бежит. Вот как женщина рассуждает. Мы не умрем. Народ, он будет жить – он меняется немножко, а жить он будет всегда.

– Откуда ты это знаешь? – спросил дядя Джон. – Сейчас вся жизнь остановилась, разве ее чем-нибудь подтолкнешь? Люди устали, им бы только лечь да забыться.

Мать задумалась. Она потерла свои глянцевитые руки одна о другую, переплела пальцы.

– На это сразу не ответишь, – сказала она. – Мне так кажется: все, что мы делаем, все ведет нас дальше и дальше. Так мне кажется. Даже голод, даже болезни; кое-кто умрет, а другие только крепче станут. Надо со дня на день держаться, сегодняшним днем жить.

Дядя Джон сказал:

– Если б она не умерла тогда…

– А ты живи сегодняшним днем, – сказала мать. – Не растравляй себя.

– В наших местах, может, хороший урожай будет на следующий год, – сказал отец.