Кальман Миксат - Призрак в Лубло

Возле первой же деревни пани Касперек сунула маленькую ручку в свою полосатую дорожную суму, вытащила из нее три золотых и через щелку в дырявом кузове кареты по одному обронила золотые, одну монетку ― при въезде в село, другую ― в самой середине, третью ― при выезде из села. Долго они так ехали, может быть, и через двадцать сел. И много раз приходилось вдовушке Касперек запускать ручку в дорожную суму... Иногда в горести она и пять монет кряду бросала на дорогу. Наконец поздно ночью они прибыли в один городок, где и всадники и экипаж остановились перед большим каменным зданием. Перед домом стоял часовой.

― Все готово? ― спросил один верховой солдат.

Немного погодя лошадей перепрягли и в сопровождении новых всадников карета покатила дальше. Новая стража уже не только не знала, куда везут Марию, но и откуда. Только немой кучер остался прежний. В его голове запечатлелась вся дорога, он все знает да только никому не сможет рассказать об этом.

Пылила дорога, мчалась четверка коней, иногда в темноте вспыхивал какой-то огонек. Может быть, это искра вылетала из-под копыт, а может быть, золото снова падало в пыль дороги...

Пшеничные зернышки, пшено, крошки хлеба, брошенные на дорогу, как это говорилось в старинных сказках, поедали птички. Золотые денежки госпожи Касперек тоже найдут, люди подберут, подберут, но не съедят. И она бросала, бросала... Эх, только бы хватило ей денежек на всю дорогу! Черные тучи мчались по небосводу с востока на запад. И темь на земле стояла такая, словно в бараньем роге [15] В пустом роге барана должно быть очень темно. (Прим. авт.) . И не разглядишь, где они едут-то: ни деревень, ни колоколен, ни рек. Можешь только запахи ощущать. Запахло елью, значит, через лес едем, пахнет можжевельником, значит, лесная вырубка, сеном пахло ― когда проезжали луга. Если горланили петухи и лаяли собаки, значит, село.

На рассвете у подножья большой, лысой, скалистой горы госпожу Касперек ожидал новый экипаж с новой упряжкой лошадей и теперь уже и новым кучером. Немой кучер мог возвратиться назад. И до того места, куда он привез пани Касперек, он мог бы довезти однажды и другого кого-нибудь. Но всего знать и ему было не положено...

Теперь они ехали через сплошные леса, между большими столетними деревьями. Ехали так часа два. Не было слышно никаких голосов, только глухо шумели ручьи, пересекая гористый лес, да пестрые змеи и быстроглазые ящерицы шуршали по траве, среди гигантских папоротников.

Наконец на одной большой поляне перед ними показалось старое мрачное здание с высокими каменными стенами и наполовину развалившейся башней.

Это и был Бозлачняйский монастырь.

Со скрипом раскрылись тяжелые, обитые торчащими гвоздями ворота и снова с грохотом захлопнулись следом за проехавшей во двор каретой.

Теперь Каспереки были окончательно отделены друг от друга. Один хоть и умер, но мог выходить из могилы. Другая была жива, но из своей могилы выйти не могла.

…Магистрат города Лубло сотворил настоящее чудо. Что там ни говорите, а нужно признать: господа сенаторы молодцы, если возьмутся за дело, своего добьются. Хотя и неохотно они берутся за дело.

С рассветом на двор Касперекова дома заявилось сразу несколько сотен рабочих ― с кирками, лопатами: дом ломать. А к обеду уже и следа не осталось от проклятого притона. Ну, а к вечеру вывезли даже и мусор на ломовых телегах за город, за околицу. На следующий же день ― перепахали участок, где дом стоял, и просом засеяли.

...Может теперь являться сюда Касперек! Пусть поищет свое теплое гнездышко! Только бы поскорее взошло посеянное просо!

И Касперек явился. В одну бурную ночь, когда все гремело и с неба так и сыпались молнии. При свете молний несколько ночных бродяг видели, как он проехал со стороны кладбища через весь город. И на этот раз сидел он на коне задом наперед. Белый его скакун Палко ― в мыле: устал, шел медленно, шагом, звонко цокая копытами по камням.

Вот уж, верно, удивился сатанинское отродье Касперек, не найдя на месте своего дома вообще ничего. Хорошо бы посмотреть на него в эту минуту! Как он, наверное, глаза протирал да приговаривал: «Что это? Наваждение? Что же тут случилось?» Как он, наверное, скрежетал зубами, коли есть они у него. Или подумал про себя: «Черт побери, сколько же лет я спал, если на месте моего дома уже просо взошло?» Но только этого никто не видел. (Эх, не мог уж он днем прийти!) Никто не смог полюбоваться на него в эту минуту. Знают только, что помчался он во весь опор назад, к церкви. Может, подумал, что город перепутал? И вместо Лубло приехал в Лёче? Но по колокольне он, конечно, узнал свой родной город. Только к церкви он все же не решился подъехать. Лошадь пошла вокруг нее, потому что когда-то этот круг окропили святой водой.