Чарльз Диккенс: Посмертные записки Пиквикского клуба

Мистер Блоттон без малейшего колебания заявляет, что не следует: он употребил это слово в безобидно-пиквикистском смысле. („Слушайте!“) Он считает себя также обязанным заявить, что персонально он преисполнен величайшего уважения к почтенному джентльмену и назвал его хвастуном исключительно с пиквикистской точки зрения. („Слушайте! Слушайте!“)

Мистер Пиквик считает себя вполне удовлетворенным этим искренним, благородным и исчерпывающим объяснением своего почтенного друга. Он желает, само собой разумеется, чтобы и сделанные им замечания принимались только в пиквикистском толковании (Аплодисменты.)».

На этом протокол заканчивается, как закончились, мы не сомневаемся, и прения, придя к такому в высшей степени удовлетворительному и вразумительному заключению. Официальными документами относительно дальнейших событий, повествование о которых составляет предмет этой книги, мы не располагаем, но тем не менее сведения о них почерпнуты из писем и достойных доверия рукописей, подлинность которых не подлежит сомнению.

Исправнейший сотрудник во всех человеческих делах — солнце — только что поднялось и озарило утро 13 мая 1827 года, когда мистер Сэмюел Пиквик, также своего рода солнце, воспрял от сна, открыл окно своей комнаты и окинул взором расстилавшийся перед ним мир. Госуэлл-стрит лежала у его ног, Госуэлл-стрит была по правую руку от него, насколько хватало глаз, Госуэлл-стрит простиралась по его левую руку, и противоположная сторона Госуэлл-стрит была перед ним.

«Таковы, — думал мистер Пиквик, — и узкие горизонты философов, которые довольствуются изучением внешности вещей и не заботятся об истине, скрывающейся за ними. Точно так же и я мог бы навсегда удовлетвориться созерцанием Госуэлл-стрит, не силясь проникнуть в сокровенные области, которые ее окружают».

Мистер Пиквик дал исход этой прекрасной мысли и стал втискивать самого себя в платье и свое платье — в чемодан. Великие люди редко обращают внимание на житейские мелочи; операция бритья, одевания и поглощения кофе была совершена быстро; не прошло и часа, как мистер Пиквик с чемоданом в руках, с подзорною трубкою в кармане пальто и с записной книжкой в жилетном кармане стоял у извозчичьей стоянки на Сент-Мартен-ле-Гранд.

— Кэб! — сказал мистер Пиквик.

— К вашим услугам, сэр, — гаркнул странный образчик человеческой расы в одеянии и фартуке из мешковины, с номером на медной бляхе, словно он был проинвентаризирован в каком-то собрании редкостей. Это был уотермен. — К вашим услугам, сэр. Эй, чья там очередь?

Когда очередной кэбмен явился из кабачка, где он раскуривал свою очередную трубку, мистер Пиквик и его чемодан были водворены в экипаж.

— «Золотой Крест», — приказал мистер Пиквик.

— Делов-то всего на боб, Томми, — буркнул извозчик сердито своему другу уотермену, когда экипаж тронулся.

— Сколько лет этой лошади, друг мой? — спросил мистер Пиквик, почесывая нос шиллингом, который он приготовил для расплаты.

— Сорок два, — ответил извозчик, искоса поглядывая на мистера Пиквика.

— Что? — вскричал мистер Пиквик, хватаясь за свою записную книжку.

Извозчик повторил свое утверждение.

Мистер Пиквик проницательно посмотрел ему в лицо, но не видя в нем ни малейшего признака смущения, немедленно отметил у себя сообщенный факт.

— Сколько она выдерживает у вас без перепряжки? — спросил мистер Пиквик.

— Недели две или три, — ответил возница.

— Недели! — воскликнул изумленный мистер Пиквик и снова схватился за записную книжку.

— Она стоит в Пентонвилле, но мы редко держим ее в конюшне, — невозмутимо заметил извозчик, — уж очень она слаба.

— Очень слаба! — повторил пораженный мистер Пиквик.

— Она валится на землю, как только ее выпрягут, — продолжал тот, — а в очень тесной упряжи, да с коротко натянутыми вожжами, она не может свалиться, — очень просто. Колеса у нас чудесные, так что стоит ей только тронуться, катятся на нее сзади и подгоняют, — ничего не поделаешь, беги.

Мистер Пиквик тщательно занес это сообщение в записную книжку с целью доложить клубу об этом исключительном случае долговечности и выносливости лошади. Едва он успел запротоколировать это обстоятельство, как они подъехали к «Золотому Кресту». Мистер Тапмен, мистер Снодграсс и мистер Уинкль, тревожно поджидавшие прибытия своего блистательного руководителя, поспешили ему навстречу с приветствиями.