Кальман Миксат - Том 1. Рассказы и повести

— Знаю я этого Фильчика, ваше благородие. Он побежит за нами, как поросенок за корзинкой кукурузы, если мы…

А ну выкладывай!..

— Если мы стащим его шубу! Он в ней души не чает в готов умереть за нее. Такой уж странный он человек…

— Тогда попытайся стащить у него шубу. Да поживей! Кого хочешь, того и бери себе в помощь.

Старый отставной служака ничего иного и не желал, как взяться за это поручение. Ведь с самой революции ему не доводилось принимать участия в сколько-нибудь серьезной кампании. В ту пору… Но об этом-то он рассказывать не станет, а то, чего доброго, и не поверят.

Тем временем больная Тэрка беспокойно металась среди шелковых подушек и каждый раз вздрагивала, заслышав стук колес. Она с трудом приподнималась на локте, чтобы лучше слышать, и так замирала надолго, запустив исхудалые пальцы в длинные, черные как смоль волосы, рассыпавшиеся по белоснежному капоту.

Ей было предоставлено все, что только может пожелать душа, и, однако, она чувствовала себя самой бедной и несчастной на белом свете. Бедняжка лишилась здоровья, а не хватало ей только одной малости — родительской любви.

Любовная страсть сжигает людей; сожгла она и Тэрку. А любовь ближних нас согревает, — и никогда еще дочь старика Фильчика так сильно не мерзла!

Все стало для нее ни в честь, ни в ласку. Голос мужчины, которого она прежде любила, стал для нее невыносим. Уж лучше бы он не бодрствовал по ночам у ее постели, лучше оставил бы ее одну! Ложе казалось ей жестким, хотя было оно из шелка да мягкого пуха. И напрасно служанки то и дело поправляли подушки.

Насколько лучше чувствовала бы она себя, лежа под кровом убогой отцовской лачуги, возле печки, слушая через раскрытое окно, как звонят к вечерне майорнокские колокола, а остывающие ноги ее накрывала бы славная отцовская шуба.

Только об этом она и говорила, этим и грезила во сне. И вот под утро судьба услышала ее мольбу. Когда она проснулась, поверх нарядного красного одеяла была разостлана ее старая приятельница — милая отцовская шуба.

Алые розы и тюльпаны, украшавшие воротник, бросали свой отблеск на бледное лицо Тэрки. Последняя радость, дарованная человеку, верно, так же сладостна, как и испытанная им впервые, когда-то давным-давно.

Михай Шутка не замедлил доказать, что он человек дела.

Его расчет оказался правильным. Ночью, возвратившись домой из трактира «Белая рубашка», Фильчик нашел дверь своем квартиры взломанной, а шубы и след простыл. Лишь одинокий гвоздь сиротливо торчал, лишенный привычного украшения. А ведь календарь-то показывал конец октября, зима уже стояла на пороге.

В полном отчаянии, надвинув шляпу на самые глаза, Фильчик с нахмуренным челом бродил взад и вперед по деревне. Он не ел, не пил, ни с кем не разговаривал. Неожиданный удар окончательно сломил его. Старик не решался глядеть людям в глаза, на всех устах ему чудился один и тот же насмешливый вопрос: «А куда подевалась ваша знаменитая шуба?»

Однако надежда не покидала старого Фильчика. В нем жило нечто вроде предчувствия, что рано или поздно дорогая его сердцу вещь найдется. Не может она пропасть! Как воспользуется ею вор, если всей округе известно, что шуба принадлежит ему, Фильчику!

И старик не обманулся в своих ожиданиях. Вскоре до него дошли слухи, что злоумышленников и в самом деле поймали в пропажа находится у исправника. Говорили, что, мол, владелец должен забрать свое добро в ближайшие три-четыре дня, иначе шуба будет продана с молотка, а выручку-де пожертвуют в пользу местной больницы.

Узнав все это, Фильчик, не мешкая ни минуты, отправился в усадьбу исправника. Ведь он шел туда за своей собственностью, по праву ему принадлежавшей!

Исправник без малейших возражений и околичностей подтвердил, что шуба действительно у него, и молча кивнул Фильчику головой, чтобы тот следовал за ним.

Хозяин вел Фильчика через светлые, устланные коврами комнаты. Старик в своих грязных сапогах робко брел вслед за ним. Наконец они очутились в слабо освещенном помещении.

— Вот ваша шуба! — дрогнувшим голосом произнес исправник, указывая рукой куда-то в угол. — Можете ее забрать!

Глаза старика постепенно освоились с полумраком, но он и без того невольно потянулся туда, откуда раздавался тихий стон.

Исправник подошел к кровати и раздвинул опускавшийся над нею полог. Фильчик отпрянул.

На кровати лежала Тэрка, бледная, поникшая, как сорванная лилия. Ее длинные черные ресницы были опущены, а ноги прикрывала знаменитая вышитая тюльпанами шуба.