Кальман Миксат - Том 1. Рассказы и повести

— Разумеется, Микулик угодил в тюрьму?

— Куда там! Выкрутился…

— Как? И его не наказали по всей строгости закона?

— В то время закон и сам-то на ворованном коне ездил!

— Ну и ну, просто интересно! — удивился Шотони. — А что же сталось с его коллекцией паспортов?

— Суд арест на них наложил. Зато сам Микулик с той поры исправился. По крайней мере, сейчас про него ничего плохого не слыхать.

Пока Шотони обогащал подобным образом свой административный опыт, старый следователь приковылял обратно от костра.

— Ну как, ваше благородие? Не правда ли, краса девица? А?

— Хороша, чертовка! — отвечал Терешкеи, прищелкнув языком. — Эх, будь я помоложе!..

— Сколько же тебе лет, старина? — начал допытываться капитан-исправник.

— Упорно держусь на сорока.

— Ну, это еще какой возраст! — заметил писарь, подозрительно разглядывая старика.

— Так ведь я уже шестнадцать лет на том держусь. Нет, мое времечко прошло. Страсти теперь уже больше не властны надо мной. Увы! к костру я только потому пошел, чтобы о деле поговорить с девицей.

— О деле? — засмеялись вокруг. — Хорошая ширмочка — это ваше «дело»!

— Кроме шуток. Только не удалось мне с ней побеседовать. Очень уж там много длинноухих поварят!

— О чем же ты хотел с нею поговорить? — полюбопытствовал капитан-исправник.

— Хотел спросить у нее: умеет ли она вязать?

Услышав такой ответ, окружающие заулыбались: так уж положено, коли начальство изволит шутить.

— Знакомство завязать она, конечно, сумеет, если тебе этого хочется, — заметил Шотони.

— Нет, мне в самом деле нужна мастерица, хорошо владеющая спицами.

— Аполка умеет вязать, — поддакнул писарь, все еще не уверенный, не шутит ли исправник.

— Кликните-ка ее сюда на минутку.

Звать повариху отправился сам писарь, потому что она девушка робкая, сама к важным господам подойти побоится, ее долго подбадривать надо.

— Такая уж она овечка невинная? — насмешливо заметил Шотони.

Повариха пришла тотчас; движения у нее были и вправду робкие, но потупленные черные глаза горели демоническим огнем. На ходу она сняла свой белый вышитый передничек и небрежно перекинула его через округлую руку, будто иная важная барыня столу.

Юбку она носила длинную, не как все прочие крестьянские девушки — по колено; волосы ее не были собраны, как положено, в косу, спускавшуюся на спину, а красивым венком, как у девиц мещанского сословия, обрамляли голову. Выступала она горделиво, будто пава, покачивая стройным тонким станом.

— Прямо тебе — серна горная! — перешептывались все, мимо кого она проходила.

На щеках девушки сквозь смугловатую кожу пробивался густой румянец, а на мраморно-бледном лбу между бровями пролегла властная складка, которая придавала ее красивому овальному лицу не девичью мужественность и одновременно свидетельствовала о том, что Аполке минула уже «тысяча недель». (Лохинцы считают, что в их суровом горном климате требуется ровно тысяча недель, чтобы девушка созрела для замужества.)

Шотони, оживившись, окинул ее своим искушенным взглядом. Ого! Недурна!

— Позвал я тебя, милочка, — ласково начал Терешкеи, — для того, чтобы ты помогла мне в одном небольшом дельце. Ну, да ты не пугайся нас! Мы, ей-ей, совсем неплохие люди. Вот господин писарь сказал нам: вязать ты больно хорошо умеешь.

— Умею, — отвечала девушка с кокетливым жестом.

— Так принеси-ка ты мне свои спицы, доченька. С собой они у тебя?

— Нет, дома.

— Ну, ничего, мы гайдука за ними спосылаем. Тебе-то ведь стряпать надо.

— Нет, что вы! — замахала руками девушка. — Я лучше сама сбегаю. Чужому человеку и не найти моих спиц. Да здесь недалеко совсем. Мы ведь на краю села живем.

— А разве вы не переселились?

— У нас дом каменный, не загорится. А крыша черепичная. Подозвав гайдука, Терешкеи распорядился вслух:

— Проводишь барышню! — А на ухо шепнул ему: — Смотри не позволяй ей дорогой ни с кем о спицах разговаривать. В тайне все надо сохранить.

Однако следователь Терешкеи своим приказом так раздразнил любопытство присутствовавших, что с трудом выдерживал их атаки.

— Уму непостижимо, — бормотал староста.

— Не понимаю, что вы еще задумали, — недоумевал Дгори Хамар.

— Да скажите же вы нам, ваше благородие, — приставал писарь. — Ум хорошо, а два лучше. Может, и мы чем подсобим?

— Господа, имейте терпение! — только улыбался в ответ Терешкеи.

— Не имеем, — топнул ногой Шотони, который прямо-таки сгорал от нетерпения.